Штрафной бросок

Богатырство не мерится возрастом,
Дело в силушке и кураже.
Вон, Илюха из Муромской области
К нам призвался за тридцать уже.

В поле камень стоит занимательный,
Три дороги указаны в нём.
Мы его прочитаем внимательно
И попрём как всегда напролом.

Змей Горынычу не покоряемся,
Пред Кащеем не падаем ниц.
Нашей силушки хватит, ручаемся,
На пятьсот Шамаханских цариц.

Да, не нужны те царицы нисколечко,
Все они наших девок тощей.
Нам вернуться б к Анюткам, да к Олечкам,
Да к родному котлу кислых щей.

Да ещё бы печёной картошечки
И ещё бы солёных грибов.
Эх, давай заливайся, гармошечка,
Подпевай нам степной ветерок.[1]

Из-за спины старшей сестры выглядывало удивленное лицо Ани и кажется на улице был кто то еще. Родные имена специально вставил в текст и когда пел подмигнул, подтвердим о ком идет речь. Проигрыш удался. Ну почти.

Когда я заканчивал играть, поднял глаза на мать и руки сбились с заводного ритма, в стон беременной козы. В глазах Полины Яковлевны стоял прямой вопрос:”Куда ты дел моего Толика?” От немедленной разборки спасли два факта, радостный гомон окружающих, требующих повторить и сама мать. О, этот еще не старый партизан, даже себе не признается в крамоле, лишь бы сохранить в доме тепло и уют. Кроме меня ее настроения никто не заметил. Я был уверен что возникнут вопросы связанные с изменениями в поведении и еще до прыжка в воду, подобрал несколько подходящих ответов.

Глава 5

Какие наивные люди живут в это время. Нет, наверное если попросить в поимке шпиона они на всех соседей укажут не покраснев. Да и вряд ли получится объяснить упертым ретроградам и консерваторам, этого времени, работу видеопроцессора при 3Д моделировании или изменение структуры ДНК при генных модификациях, особенно если сам в этом не разбираешься. Реакция матери меня поразила.

В Институте физкультуры нам читали курс спортивной психологии. В дальнейшей работе я получил много практики и все восемьдесят лет был любознательным, но для разговора с матерью мне опыта не хватило. Да что там, мой цинизм был скорее помехой. После невнятных оправданий, я применил одно, единственно верное, средство. Я разрыдался уткнувшись матери в шар живота, где в это время плавал Витюша.

Поначалу я планировал просто сопеть и бормотать что нибудь непонятное, но через минуту ревел в голос. Что послужило катализатором, накопившаяся за день усталость или осознание, что я не видел самого дорогого в жизни человека больше 20 лет, не знаю, главное это подействовало. Взгляд матери потеплел, она потрогала шишку и протерла ссадины на лбу. Но окончательно она уверовала что я настоящий, помяв и ущипнув застарелый шрам на руке. По сути я мог просто припереться с жалобой на головную боль и уснуть. Уверен пока я спал меня бы ощупали и шрам не пропусти. А потом она сама бы придумала оправдания моему изменившемуся поведению и забывчивости. Что касается баскетбольной формы. Майку я благополучно забыл у Михалыча. Глядя на шорты, мать предложила подшить штанишки по размеру, не удивившись ткани и расцветки. Штанишки блин, я отвык от спортивных трусов, шириной в ладонь, после Московской олимпиады. Менять привычки, на старости лет, не хочу. Как она предполагала вернуть размер когда я подрасту, вряд ли задумывалась. А я зная на какой рост они рассчитаны, планировал сберечь до окончания школы. Хорошо не вспомнила в чем я убегал из дома утром, наверно это из-за беременности.