Штурм

Офицеры штаба артиллерии в эту ночь не смыкали глаз. Они занимались подготовкой расчетов, определяли возможные варианты сосредоточения артиллерии. На наиболее трудном участке предстоящего наступления было решено создать армейскую артиллерийскую группу в составе трех тяжелых бригад, 2-й гвардейской артдивизии прорыва с привлечением армейского пушечного полка. Группа делилась на две подгруппы — разрушения и контрбатарейной борьбы. Артиллерия стрелковых корпусов усиливалась, получая по одной истребительно-противотанковой и одной легкой или гаубичной бригаде.

Артподготовка должна длиться восемьдесят минут. За это время массированными налетами подавляется пехота и артиллерия противника, а перед атакой орудия прямой наводкой разрушают его огневые точки. Затем, сопровождая стрелковые роты, артиллеристы сосредоточивают огонь на опорных пунктах врага.

На рассвете я доложил об этих расчетах командарму. Он одобрил их.

— Что представляют собой наши противотанкисты? — спросил Захаров.

— На Миусе было выведено из строя и потеряно около ста пятидесяти противотанковых орудий, — сообщил я. — Отремонтировать удалось всего тридцать. Но беда не в этом — материальную часть мы пополнили. Беспокоит другое: в противотанковые полки пришло необученное пополнение. Правда, есть плюс: все молодые бойцы — шахтеры.

— Какой же это плюс! — с досадой заметил Георгий Федорович. — Ведь они же не умеют стрелять. У вас два полных минуса. Много придется потрудиться над обучением пополнения. Желаю успеха.

Теперь планы, утвержденные командармом, надо было немедленно довести до частей.

Рано утром, еще до восхода солнца, к нам прибыли командующие артиллерией корпусов, командиры артиллерийских бригад и полков. Каждый из них получил боевую задачу, уточнил вопросы взаимодействия, сроки выхода артиллерии на огневые позиции.

В нашем распоряжении оставалось всего четыре дня, а работы — непочатый край. Прежде всего надо было развернуть огромную сеть артиллерийских наблюдательных пунктов, разыскать на местности цели, распределить, какие из них разрушать, какие подавлять. Много пришлось подумать над тем, чтобы скрытно от врага вывести большое количество артиллерии на новые огневые позиции. Наконец, немало усилий требовала организация взаимодействия с пехотой и танками.

День и ночь бойцы и командиры оборудовали огневые позиции, подвозили и тщательно маскировали орудия, придирчиво проверяли ориентиры и цели, уточняли исходные данные для стрельбы.

Миус-фронт

В ночь на 16 августа 1943 года, сменив части 44-й армии южнее Куйбышево, наши войска заняли исходное положение для наступления.

Наблюдательные пункты — командарма и мой — саперы построили на высотке севернее села Русского. Они отстояли метров на двести друг от друга, соединяясь прямым ходом сообщения.

17 августа подготовка к прорыву закончилась. Артиллерия ночью незаметно заняла позиции, топографы заранее «привязали» боевые порядки батарей и полков. В последние дни перед наступлением офицеры штаба превратились в своеобразных комендантов по надзору за маскировкой. Чтобы не вызывать у гитлеровцев никаких подозрений о готовящемся наступлении, пристрелку вели отдельными пристрелочными орудиями.

Кажется, все сделано, подготовлено, проверено, осталось подать команду. Однако не терпится еще и еще раз окинуть взором знакомые позиции, где побывал за эти дни не раз. Звоню командирам частей и соединений, расспрашиваю офицеров штаба, наблюдаю в стереотрубу. Позади наблюдательного пункта ждут решающей команды расчеты сотен орудий, минометов, знаменитых «катюш».

Начальник отделения разведки штаба артиллерии армии, пришедший на НП, говорит, что у противника на этом участке отличная дисциплина. С рассвета и дотемна — никакого движения, а когда наступает ночь, над траншеями непрерывно взлетают в небо ракеты, освещая прилегающую местность. Гитлеровцы явно нервничают: бьют по перекресткам дорог и по другим тыловым объектам, потом пушки и минометы внезапно умолкают. По всему видно, враг живет ожиданием каких-то больших событий.

— Это верно, враг настороже, — слышу за спиной знакомый голос Александра Яковлевича Сергеева, начальника политотдела армии. — Ну, как ты тут живешь? — спрашивает он и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Представить себе не можешь, какая это паршивая штука — ездить днем по степным дорогам. То и дело попадаешь под бомбежку, а куда тут скроешься? Некуда.

Воспользовавшись тем, что я встал из-за стереотрубы, он прильнул к окулярам.

— Что же это ты, Иван Семенович, по пустому месту будешь вести огонь? — спрашивает, улыбаясь, генерал.

— Смотри внимательнее. Ориентир четыре видишь?

— Вижу.

— Вправо — сорок, цель двадцать шесть: наблюдательный пункт командира триста тридцать шестой пехотной дивизии генерал-майора фон Кунтце.

Сергеев всматривается, но ничего примечательного не находит.

— Почему же ты даешь спокойно работать командиру немецкой дивизии? — недоумевает Сергеев. — Раз уж обнаружил — отправляй его побыстрее к праотцам.