Штурм

— Честность, говорите? — раздумчиво отозвался Михаил Михайлович. — И точность? Это хорошо, по-комсомольски, товарищ Бочаров. Будьте всегда таким, да и товарищам напоминайте о честности. Честный солдат всегда достойно выполнит свой долг перед Родиной.

Я с интересом смотрел на Бочарова. Он сидел спокойный, невозмутимый, и только едва заметная улыбка на его обветренных губах, казалось, говорила о том, что он-то уверен в точности своих выстрелов по каскам, но хвастаться не хочет.

Генералы Пронин и Сергеев были энтузиастами снайперского движения, они всячески поощряли метких стрелков, на совещаниях и с помощью солдатских газет активно пропагандировали их опыт. Вот почему политработники вникали во все секреты работы комсомольца А. А. Бочарова.

— А ночью охотитесь? — продолжал выпытывать Пронин.

— Всяко бывает. Иногда ночью «улов» случается побольше, чем днем. Прошлую ночь против нашей пятой роты появился какой-то нахальный немецкий пулеметчик. Выкатит пулемет на бруствер, мгновенно даст очередь и сразу скатывается в окоп. Хитрый, гад, но и мы, как говорится, не лыком шиты. В конце концов убрали его. Выследили по вспышкам, а когда темное небо вспарывали немецкие осветительные ракеты, мы засекли площадку, на которой размещался пулемет. И вот когда гитлеровец вновь открыл огонь, мы его и сняли.

— Уверены в этом?

— Дружки мои говорят, что убит. Ведь пулемет-то после выстрела остался на месте, но замолк. Тут уж точно.

Начальник политуправления посоветовал Бочарову о своем опыте и успехах товарищей написать во фронтовую газету.

— Пусть знают и учатся другие вот так же, как вы, истреблять врага.

Генерал Пронин крепко пожал руку Бочарову и пожелал ему новых успехов.

Через несколько дней в газете была напечатана статья снайпера. Читая ее, я узнал, что А. А. Бочаров вырос на Кавказе, в семье отличного охотника. Отец частенько брал сына в лес, терпеливо рассказывал и показывал, как нужно добиваться меткого выстрела. Уроки старого охотника пригодились сыну на войне.

Нейнесау

Целый месяц продолжались упорные наступательные бои на нашем фронте. Армия взламывала глубоко эшелонированную оборону противника. Направление главного удара оказалось на самом сильном участке укрепленной полосы неприятеля.

Командующий фронтом генерал армии Ф. И. Толбухин и представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский на месте убедились в том, что на михайловском направлении наши войска не пройдут: настолько сильно был укреплен этот рубеж. И тогда командование решило нанести главный удар на новом участке фронта.

Начальник штаба фронта генерал С. С. Бирюзов коротко и ясно, как всегда, доложил обстановку:

— Армия Захарова за двадцать суток прогрызла около одной трети обороны противника. Командующий шестой немецкой армией генерал Холлидт твердо уверен, что мы будем и дальше наносить главный удар здесь же, и поэтому срочно перебрасывает сюда войска с мелитопольского направления.

— Конечно, — улыбаясь, проговорил член Военного совета армии генерал-майор Н. Е. Субботин, — немцы привыкли к тому, что, где находится вторая гвардейская армия, там и будет главный удар. Мы сами приучили их не задумываться. Так было на Миусе и в первый и во второй раз, да и здесь тоже.

Вскоре было принято решение о перенесении главного удара Южного фронта на Мелитополь, где оборона была несколько слабее и обозначился успех.

Это решение оказалось для врага совершенно неожиданным.

Но от нашей армии, разумеется, требовалось выполнение прежней боевой задачи.

20 октября командир 13-го гвардейского корпуса генерал Чанчибадзе доложил Захарову об освобождении колонии Нейнесау. Требовалось закрепить успех и попытаться в этом районе пробить брешь в обороне врага. И командование армии решило сосредоточить здесь еще больше артиллерии.

Для подготовки передового наблюдательного пункта отправился капитан Сапожников с группой связистов. Через полчаса он по телефону доложил:

— Подыскал на высотке блиндаж, оставленный немцами, из которого можно вести наблюдение и управлять огнем. Однако по этому участку немец бьет из легких минометов. Надо осторожнее подходить к блиндажу.

— Какова обстановка? — спросил я.

— Трудно сейчас разобраться, товарищ генерал. Рядом со мной командир стрелкового батальона и командующий артиллерией дивизии полковник Шевченко, к вашему приходу сюда выясню у них и доложу.

По пути к наблюдательному пункту мы не раз попадали под обстрел. У самой высотки услышали крик телефонистки:

— Скорее в траншею! Немецкие танки!

Пришлось прибавить шагу. Успели вовремя укрыться: в полукилометре от нас появилось семь танков. Несколько снарядов пронеслось над блиндажом, один разорвался рядом.

— Что все это значит? — спрашиваю у Сапожникова. — Почему противник обстреливает из района колонии? Ведь Нейнесау…

— Нейнесау пока еще у немца, — хмуро отвечает он.

— А Чанчибадзе доложил, что у нас.

Сапожников машет рукой. Оказывается, наш батальон занял лишь южную часть колонии, но гитлеровцы вскоре выбили его оттуда.