Штурм

Поистине изумителен был героизм красноармейцев, дравшихся за освобождение Крыма. Первым начал переправу через Сиваш у Чонгарского моста двести шестьдесят шестой полк тридцатой стрелковой дивизии. Белые не жалели снарядов. Свинцовый дождь из пулеметов не прекращался ни на минуту. Бойцы падали, поднимались и снова бежали вперед, пока не достигли первой траншеи. С яростью набросились они на белогвардейцев. Лишь немногие из них спаслись и успели добежать до следующей траншеи. Там поднялась паника, и красноармейцы без особого труда заняли окопы второй линии. Но полка, по существу, уже не было. Осталась лишь горстка храбрецов.

У Чонгарского моста к нам в плен попал французский инженер, руководивший у белогвардейцев строительством укреплений. Он был совершенно поражен всем, что пришлось увидеть. «Двадцать лет служу в армии, — говорил он, сидя на поломанном стуле в полуразрушенном домике штаба дивизии, — командовал под Верденом саперным батальоном, видел много атак, смелых атак. Видел пьяный немецкий полк, наступавший на один из Верденских фортов, но то, что я встретил на Чонгаре, меня потрясло. Ваши солдаты гибли сотнями под пулеметным огнем, а живые не останавливаясь бежали вперед. Я видел раненых, зажимавших руками свои раны и продолжавших атаковать. Русских солдат ничто не может остановить…»

* * *

В этот день я жил под впечатлением рассказа полковника Костицына. С волнением думал о друзьях-товарищах, вместе с которыми участвовал в освобождении Крыма от Врангеля. О героях легендарных боев хотелось поведать другим. При встрече с командующим артиллерией корпуса полковником Петюшкиным я поинтересовался:

— Сколько выделяете орудии и минометов на километр фронта при наступлении?

Федор Иванович посмотрел в записную книжку:

— Двести тридцать.

— А в двадцатом году здесь же, при штурме Перекопа, у нас на километр фронта имелось всего шесть орудий, из них четыре легкие пушки… И все-таки красноармейцы разгромили белогвардейцев, — сказал я с гордостью.

— Это удивительно, — тихо произнес Петюшкин. — Расскажу своим артиллеристам. Пусть знают, как воевали их отцы и деды! Полезно будет перед наступлением.

— Согласен с вами, Федор Иванович, — послышался глуховатый басок генерал-лейтенанта И. Д. Векилова, начальника управления боевой подготовки артиллерии Советской Армии. — Рассказать о славных героях гражданской войны необходимо. Под стать им и ваши бойцы. Несколько дней назад Векилов приехал к нам в армию из Москвы. За короткое время генерал успел побывать на многих батареях, поговорить с людьми, проверить степень их подготовки. А сейчас он неожиданно заглянул на наблюдательный пункт. Генерал хорошо знал и любил артиллерию, он еще в старой русской армии командовал батареей.

— Золотые люди у вас, — продолжал Векилов свою мысль. — Возьми хотя звукометристов. Они быстро и точно засекают цели по звукам. Да и звукометрические станции у нас хорошие.

Кто-то из присутствующих неуверенно заметил, что первыми применили звукометрические станции французы еще в 1915 году.

— Ай нет, приоритет-то за нами, — возразил Иван Давыдович. И, придвинувшись к столу, поведал нам любопытную историю из далекого прошлого.

…В старой русской армии служил поручик Бенуа, предки которого более ста лет назад переселились к нам из Франции. В 1910 году поручик изобрел звукометрическую станцию. Передовые офицеры понимали, что необходимы какие-то приборы, помогающие обнаруживать батареи на закрытых позициях. По их настоянию в 1913 году и была опробована первая в мире русская звукометрическая станция.

Испытание проходило под Петербургом, на Лужском полигоне. Верховное наблюдение осуществлял родственник царя великий князь Сергей, инспектор артиллерии русской армии. И. Д. Векилов, тогда молодой офицер, присутствовал при испытании.

Несмотря на удачный исход стрельбы по звучащей цели, князь Сергей с брезгливой миной заявил: «Ерунда! Затея ничего не стоит. Нам не к лицу прятаться! Наша артиллерия будет бить врага с открытых позиций».

Начальник полигона попросил князя хотя бы сказать ласковое слово поручику Бенуа, ободрить офицера, вложившего все свои скудные средства в изобретение.

В ответ князь изрек: «Всякие изобретатели такого рода вызывают у меня сомнение в пригодности их к службе царю и отечеству».

Об изобретении узнали немцы и французы. Они обратились в главное артиллерийское управление с просьбой продать им патент. Запросили Бенуа. Тот ответил: «Хотя изобретение у нас и не принято, но продавать его возможному врагу отказываюсь».

— А ведь Бенуа беден был, как церковная крыса, — уважительно заметил И. Д. Векилов. — Я его знал.

Однако иностранцы были настойчивы и вновь обратились к князю. Тот принял их, вызвал Бенуа и, пренебрежительно посмеиваясь, заявил тоном, не допускающим возражений: «Что ж, покупайте, выбрасывайте деньги, если вам так хочется. Вы, поручик, пользуйтесь случаем и не зевайте».

А через четыре года, в разгар первой мировой войны, русским артиллеристам пришлось создавать новые такие аппараты, но они так и не успели прибыть на фронт.