Штурм Берлина. Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин

В нашем батальоне к ночи на 2 мая осталось только два связиста – я да гвардии красноармеец Чайка. Остальные связисты вышли из строя в последних боях. Дали нам в помощь ещё стрелка Палия Пантелея, но он мало смыслил в нашем деле. Однако пришлось п его приспособить, потому что дела было как раз очень много. Наш батальон преграждал путь противнику на перекрёстке двух центральных улиц, и приходилось крепко драться – немцы напирали отчаянно, стремились куда-то прорываться. Такая была горячка, что мы проглядели, как и Первое Мая прошло.

Постоянную связь с ротами командир батальона держал больше по телефону; в городе – не то что в поле: стены домов не давали возможности иначе быстро ориентироваться в обстановке. Я поддерживал связь с ротой, где командиром был гвардии капитан Хабибулин. Я посадил Палия за аппарат, а всё остальное взял на себя. За эту ночь мне пришлось устранить одиннадцать порывов. Я работал не покладая рук и радовался, что связь даём бесперебойно, что во-время передаются приказы командира и ему докладывается о ходе боя, о наличии боеприпасов, о потерях.

Шесть раз в эту ночь шли немцы в контратаку. Но мы отбивали немцев всеми средствами: гранатами, огнём из пулеметов и автоматов.

Утром командир батальона потребовал к телефону командира роты. Я его разыскал, но он был сильно ранен и ходить не мог. Я доложил об этом командиру батальона. И тогда он велел мне передать приказ – прекратить стрельбу и эвакуировать сдающихся в плен немцев. Приказ я принял, но сам себе ещё не верил – как это прекратить стрельбу? Ведь вот же он, немец, ещё стреляет, вот сейчас только подбил из фаустпатрона наш танк! Почему же такое – не стрелять? Я не выдержал и ещё раз запросил по телефону командный пункт. Командир батальона подтвердил приказано сказал дополнительно, что весь гарнизон Берлина вместе с начальниками капитулировал. И держа еще трубку у уха, я сколько было сил крикнул "Ура!" Сидевший возле меня напарник встревоженно посмотрел на меня и спросил:

– Ты что, контужен?

– Чего там контужен! – ответил я, сунул ему в руки трубку, а сам быстро побежал к командиру роты передать радостное сообщение.

Гвардии младший сержант С. ШКУТЕНКО

*

Вечером 1 мая, после жаркого боя за Здание рейхстага, мы, наконец, получили возможность отдохнуть. Отбив железные двери какого-то подвала, мы решили здесь расположиться, чтоб справить первомайский праздник.

Зажгли свечи. Нашим взорам представились три больших штабеля бумаги.

Эти штабеля пригодились нам: из пачек бумаги были сооружены столы и скамьи. Мы засели за праздничный ужин, а затем на постелях из того же материала кое-кто из нас прикорнул. Большинство, несмотря на зверскую усталость, не сомкнуло глаз.

Ночь пролетела незаметно в разговорах. Наступил рассвет, и мы покинули нашу спальню. Мы вышли на улицу, которая была ничья. Я шёл впереди, за мной человек двадцать, связисты и разведчики.

Вот здание оперного театра. По противоположной стороне улицы пробираемся дальше к центру. Вдруг пулемётная очередь – прямо на нас. Всё обошлось благополучно, никого не задело. Стремительным броском мы перебежали под укрытие стены соседнего здания. Дальше итти нельзя: мы одни ушли вперёд на целый квартал!

К счастью, в этот момент из-за угла показался наш тяжёлый танк. Я указал танкистам направление, откуда бил пулемет. Танк развернул свою башню и послал в указанном направлении два снаряда. Разрывы потрясли пустынные, безмолвные улицы. И снова всё стихло. Так прошло минут десять, – поразительная тишина! И вдруг, как по сигналу, сразу отовсюду стали появляться вооружённые и безоружные немецкие солдаты. Через несколько минут на перекрёстке уже собралась тысячная толпа. Немцы повылезали из своих нор, чтобы сдаться нам в плен.

Мы подумали: что нам делать с ними – нас было слишком мало, чтобы взять их всех под конвой. Пришлось приказать им строиться в колонны и под командой своих же офицеров направляться в сторону наших войск.

Только успели мы отправить последнюю партию, как из-за угла прямо на нас строевым шагом вышла вооружённая колонна человек в двести, во главе с офицером. Я вышел на середину перекрёстка. В пяти метрах от меня немецкий офицер остановил колонну, повернулся ко мне, расстегнул кобуру, вынул пистолет и, подойдя поближе, вручил его мне. Затем отошёл на три шага, стал и ждёт. Я приказал колонне сложить оружие. Офицер ответил, что солдаты согласны сложить оружие лишь в том случае, если им гарантируют жизнь, так как отряд является ударной колонной войск СС.

– Пленных мы не расстреливаем, – ответил я.

Солдаты, проворно сложив на тротуаре винтовки, автоматы и противогазы, снова построились в колонну. Каску не снял никто. Спрашиваю:

– Почему не сняли каски? Ведь никто не стреляет.

– Нет, – последовал ответ, – мы останемся в касках, потому что идёт дождь…

Я позволил им итти в плен в касках, раз им это уж так нравится. Впрочем, пройдя метров тридцать, они стали сбрасывать каски на мостовую…

Лейтенант И. БАКАЛОВ Из дневников и писем

1 мая

*