Штурм Берлина

Когда я был уже на той стороне, чьи-то сильные руки схватили меня за плечи, я повернул голову и увидел смеющееся лицо нашего двадцатидвухлетнего комбата майора Макоева.

— Тише, тише, — говорит он, — а то на такой скорости последнюю стенку проломаешь головой.

Неудобно мне стало, подумает еще, что я струсил.

— Товарищ майор, — спросил я, — куда прикажете доставить продукты и боеприпасы, они вон в том подъезде.

— Сюда, в подвал этого дома, только не по этой улице, а то вас тут перещёлкают, возьмите правее, около горящего дома, метров тридцать— сорок пройдёте двором, а потом через улицу в наш дом. И торопитесь: через час тридцать начнём работу.

— Слушаюсь, товарищ майор, — ответил я и направился по указанному направлению.

Минут через тридцать бойцы батальона уже ели горячую пищу: жирный борщ с мясом, отварные макароны со сливочным маслом, потом выпили по кружке сладкого чая. Главное — чай, его больше всего просили тогда и бойцы, и офицеры. Приятно мне было услышать: «Спасибо, старшина, покушали и попили хорошо».

Насытившись, солдаты легли отдохнуть и сейчас же заснули крепким сном перед работой, до которой осталось минут двадцать.

На пороге появился майор Макоев, за ним в подвал вошли командиры рот из приданных батальону средств усиления. Батальон должен был овладеть домом, из которого немцы вели обстрел перекрёстка улиц. Майор поставил задачу каждому офицеру и за десять минут до начала штурма поднялся и, выходя из подвала, позвал меня:

— Идём, старшина, посмотрим, как наши работают.

Я вышел за ним и не мог поверить своим глазам: безлюдная улица, по которой час назад я летел турманом, сейчас была полна машин, орудий и солдат. Слева через улицу, в двух-трёх метрах от горящего дома, стояли три танка «ИС»; передний грозно водил стволом своей пушки. Справа стояли две самоходки, за бронёй которых расчёты готовились к бою. Артиллеристы выкатывали на руках пушку к самому перекрёстку. Гул моторов заглушал трескотню немецких пулемётов и свист пуль; видно было только, как пули щёлкают по стенам. И вот по общему сигналу танки, самоходки, пушка открыли огонь по дому, в котором сидели немцы. По частоте выстрелов можно было подумать, что огонь ведётся не из шести стволов, а по крайней мере из пятнадцати — двадцати. Через несколько минут дом уже горел, стены были разрушены, но немцы всё-таки ещё стреляли из него. Противник засел в подвальном помещении. Надо выкурить его и оттуда. Позади меня раздаётся команда:

— Все в подвал.

Вбежав в подвал, я увидел, что все ищут места, где своды покрепче. Один связист, смеясь, говорит мне:

— Ну, держись, старшина, начинается.

Не успел он сказать это, как весь дом затрясся, всё зашаталось, посыпалась штукатурка. Начали раздаваться сильные взрывы, один за другим. Все стояли, заткнув пальцами уши и раскрыв рты.

— Теперь можно наступать, гвардейцы-миномётчики поработали крепко, — сказал старший адъютант капитан Воробьёв.

По батальону даётся приказ: «Вперёд!» Мы выскочили из подвала. От мрачного многоэтажного дома, который несколько минут назад стоял, как грозная крепость, остались только объятые пламенем развалины. К нему, используя все укрытия, через проломы в стенах двигалась пехота, за ней по мостовой танки и самоходки. Дом молчал. Немцы вели огонь из других точек.

Из дневников и писем. 28 апреля

Меня послали на передовую; приказано было доставить продукты в первый огневой взвод, поехавший в Берлин для стрельбы прямой наводкой. Когда я проезжал окраинами города, солнца не было, я думал, что пойдёт дождь, и жалел, что не захватил шинели. Меня пробирал озноб, но когда я приблизился к центру, стало жарко. По обеим сторонам улицы горели пятиэтажные дома. Солнце появилось, но оно выглядело как маленькое красное пятнышко, так как над городом висел толстый слой дыма. Наша гаубица стояла посреди улицы. Взглянул на любимую, и сердце заныло от жалости. На поле она выглядит такой грозной, а тут, в пыли, среди груд разбитого кирпича и громадных, ещё целых домов, она кажется совсем крошечной.

Красноармеец Т. КОВАЛЬ.

* * *

Ещё до Вислы я мечтал сделать артиллерийскую фотопанораму Берлина.

На Висле я удачно сфотографировал весь передний край противника и расшифровал все цели. Когда оборона противника была прорвана, я проверил данные мною цели и установил, что они были точно подавлены. На Одере я дал пять фотопанорам по фронту. Результат ещё более воодушевил меня. Мне очень хотелось дать такую панораму, которая помогла бы накрыть все основные огневые средства противника.

Наш командир взвода предупредил меня:

— Смотрите, товарищ Пузырёв, приберегите для Берлина самый качественный материал. Там будет очень жарко.

— Есть, приберечь! — ответил я, а сам подумал, что можно было и не предупреждать. Мы со старшим сержантом Мыскиным заранее припасли для Берлина лучшие фотоматериалы и химикаты, а также привели в полный порядок аппаратуру.

И вот мы на окраине Берлина.