Штурм Брестской крепости

Между тем под влиянием вновь полученных сообщений представление корпуса существенно изменилось. Не законченный до сих пор и пока только беглый обыск вражеской территории подразделениями XII А.К. давал в итоге:

Более 100 уничтоженных русских бронеавтомобилей, примерно 80 орудий, многочисленные пулеметы.

Захвачено 2000 автоматических винтовок, а также многочисленные объемные склады, в том числе, например, 10 млн л горючего.

Допросом пленных и т. д. перед XII А.К. установлены: русские 6, 42 и 145-й стрелковых дивизий, 54-я мотомеханизированная бригада, 2 отдельных пулеметных батальона (пограничные войска),2 отдельных зенитных дивизиона (210 и 246-й), 3 отдельных батальона связи 18 (42-я дивизия), 298 и 944-я и ряд других частей, чья принадлежность на основании противоречащих высказываний пленных еще не установлена.

Эти части размещались в основном по казармам и были полностью охвачены огневым налетом на казармы и цитадель Бреста и, как теперь выяснилось, уничтожены или обращены в паническое бегство.

Обыск казарм и бараков показал, что тамошние подразделения терпели очень сильные кровавые потери.

Одни части, по-видимому, под воздействием огневого налета, убежали, оставляя их тяжелое оружие, другие, заняв линию обороны, оказали, по сравнению с их силой, упорное сопротивление. После прорыва обороны на Буге небольшие части оказывали лишь отдельное местное сопротивление или проводили местные контратаки. Значительные части, используя гражданскую одежду, стремятся уклониться от плена.

Они могут стать опасностью для тыловых служб. Быстрое преследование не допускает прочесывание лесов и населенных пунктов. Необходимо преследование многочисленных беглецов.

На данный момент количество пленных примерно 4000, вероятно, оно еще существенно повысится.

Поэтому штаб корпуса теперь убежден в разгроме главных сил, действующих перед корпусом русских войск, и в настоящее время сражается только против отдельных, полностью расколотых сил.

Заканчивался самый тяжелый день «Дома офицеров». Его защитников, способных сопротивляться, оставалось совсем мало: голод, обстрелы и главное — жажда, валили с ног даже самых стойких. Настроение было у всех подавленное. Но многие не теряли надежду… B. C. Солозобов: «Днем стало известно, что сегодня, когда стемнеет, командиры штаба и легкораненые пойдут на прорыв. Я был рад, только бы ближе к цели: или прорваться из окружения, или погибнуть. Вражеский обстрел с каждым часом усиливался. Мины пробивали потолок обоих этажей [1199].

Наступил вечер. Мы, человек 20, расположились по обе стороны окна. И вот капитан Зубачев сказал, что идет докладывать комиссару. Через несколько минут они вошли. Мы ждали команды. Все были напряжены до предела. Наше внимание сосредоточилось на окне и воде. Сколько мы так стояли — 10, 20 минут, а может, и больше — не знаю. „Отставить атаку, товарищи, всем занять оборону“, — сказал совсем тихо комиссар. Все были подавлены, чувствовалась какая-то растерянность» [1200].

Оставаться дальше было нельзя — прорываться было невозможно. Что им оставалось?