От Лидочки требовалось какое-то особенное поведение – его ждал Ахмет, ждала и она сама от себя. Что надо сделать? Броситься на плиту, разметав волосы? Рыдать – на кого ты меня покинул? Или просто сидеть на лавочке, грустно опустив голову… Что за циничные мысли? Здесь же похоронен мой муж, мой единственный любимый человек, ради которого я уехала в чужой мир, в чужое время. А он умер…
– Я пойду погуляю, – сказал Ахмет. – Немного погуляю и приду. Минут через десять. Хорошо, Лидия?
– Спасибо, – сказала Лидочка. – Приходи.
– Я тебя обратно в город отвезу.
– Спасибо.
Ахмет пошел вниз – и сразу исчез за кустами. Здесь, вдали от дороги и в стороне от домов, бурлила июньская жизнь – Лидочка еще не была в этом году за городом, – стрекотали кузнечики, над могильными памятниками реяли во множестве бабочки и стрекозы, за ними с веселым щебетанием носились птицы, кузнечики выпрыгивали из еще не пожелтевшей травы, а пчелы, облагодетельствовав пышные кладбищенские ромашки и клевер, тяжело жужжали к своим ульям. Этот громкий и сочный гомон природы отделил Лидочку от всего мира, и, только погрузившись в это кипение звуков, она осталась одна на один с Андрюшей и услышала снова его голос, увидела его глаза.
Но тут в мозгу что-то щелкнуло, и видение Андрюши исчезло, и снова вернулся шум кладбища. Не было Андрея, ушел. Исчез. И как бы в попытке вернуть его Лидочка спросила вслух:
– А что же мне теперь делать?
Андрей не ответил. Только большой шмель тяжело ударился, не рассчитав, о плечо Лидочки и испуганно сделал свечку к самому небу.
Как будто кончилась целая жизнь. В ней была любовь, приключения, бегство… А теперь надо ехать в Одессу, встречаться с мамой и папой – они будут рады, они будут счастливы… и уже Андрюши не будет никогда, и не будет даже памяти о нем, потому что их связывали два случайных поцелуя, одна прогулка, один долгий заплыв до лодочки с рыбаком… остальное – только попытка будущего. Но будущего не случилось.
Дурак этот полицейский. Конечно же, Андрюша убит невинно – если бы не романтические глупости Лидочки, он бы сейчас был жив. Ощущение предопределенности судьбы, которое Лидочка не могла сформулировать, овладело ею – потому что казалось, что она уже сидела на этом кладбище, у этой или подобной могилы, и все уже случилось тысячу лет назад…
Далеко-далеко раздались какие-то крики. Они не могли относиться к Лиде и этому мирному кладбищу. Но не смолкали, хоть Лидочка и поморщилась, чтобы их отогнать. Лидочка поднялась и сбежала по дорожке вниз.
У ворот кладбища, там, где на дорожке стоял их мотор, два полицейских набросились на Ахмета, крутили ему руки. Канотье упало на траву. Ахмет ругался и отбивался как бешеный.
– Ахмет! – Лидочка кинулась к Ахмету. – Остановитесь! Что вы делаете? Как вы смеете? Я буду жаловаться!
Оказалось, что бежать до Ахмета далеко, – пока она добежала, его уже втащили в закрытый мотор, и тот сразу же взял с места.
– Ахмет! – кричала Лидочка, пытаясь догнать мотор.
Задняя дверца авто приоткрылась, и оттуда почти по пояс высунулся очень толстый краснолицый полицейский. Он принялся грозить Лидочке пальцем и при том смеялся, показывая зубы в золотых коронках.
Потом его отделило облако пыли. И все исчезло – словно не было никогда и Ахмета.
Вокруг Лидочки рвались нити, рвались с легким треском, оставляя ее в пустоте, где ничто тебя не поддерживает, никто не притягивает к себе хотя бы ниточным натяжением. Сзади могильная плита – оборванная нить к Андрею. Впереди клуб пыли – бывшая ниточка к Ахмету.
– А платить кто будет? – спросил извозчик. У него было неприятное скуластое лицо, скулы прижимали глаза к бровям неровно, косо, словно архитектор этого лица был ленив и пьян.
– У меня есть деньги, не бойтесь, – сказала Лидочка.
– Покажи. – Извозчик начал спускаться на землю. Пролетка закачалась под его тяжестью, и Лидочка поняла, что ей надо испугаться: этот человек – насильник и грабитель. Теперь-то, в этом звенящем и клокочущем мире, никто не услышит ее криков и боли, да и не будет она кричать – не будет она кричать, потому что воспитанные девушки никогда не позволяют себе кричать.
– Покажь деньги, – повторил извозчик, ступив на землю и улыбаясь.
– Сейчас, – сказала Лидочка с меньшим страхом, чем должен был бы ее охватить. В сумке было все, что связано с ее жизнью, – деньги, бумаги Сергея Серафимовича… Сейчас он все отнимет, а она тем временем убежит.
Но тут же Лидочка, к своему ужасу, поняла, что на ней – высокие шнурованные башмаки на высоких каблучках, на них никуда не убежишь.
Лидочка держала сумку перед собой и сказала, стараясь быть убедительной:
– Уйдите, а то я буду кричать.
Извозчик усмехнулся еще шире. Он надвигался на нее молча, и это было хуже, чем угрозы и крики.