Штурм и буря

– Достаточно просто «ваше превосходительство», сержант. В этой форме я офицер, а не принц. – Губы Василия снова дрогнули. Как и большинство детей из дворянских семей, он формально получил почетное звание и прошел военную службу в уютной офицерской палатке, далеко от линии фронта. Но Николай служил в пехоте. Он заслужил свои медали и звание.

– Так точно, ваше превосходительство, – ответил сержант. – Дает о себе знать только в дождливую погоду.

– Тогда, надо полагать, фьерданцы ежедневно молятся о бурях. Насколько я помню, вы положили конец страданиям многих из них.

– Помнится, вы были заняты тем же, ваше превосходительство. – Солдат улыбнулся.

Я чуть не хмыкнула. Всего парой фраз Николаю удалось отобрать бразды правления у брата. Сегодня, когда солдаты соберутся в тавернах Ос Альты или усядутся за карты в казармах, они будут говорить именно об этом: о принце, запомнившем имя рядового солдата, о принце, сражавшемся с ними плечом к плечу, позабыв о своем богатстве и родословной.

– Брат, – обратился Николай к Василию. – Предлагаю поехать во дворец, чтобы поскорее поприветствовать народ. У меня есть керчийское виски, которое давно пора бы выпить, и я хотел посоветоваться с тобой насчет жеребца, которого приметил в Кеттердаме. Мне сказали, что он – отпрыск Дагреннера, но я в сомнениях.

Василий попытался скрыть свое любопытство, но тщетно.

– Дагреннера? А у них были подтверждающие документы?

– Поехали, и посмотришь.

Все еще с выражением недоверия на лице, Василий обменялся парой слов с одним из командиров и отточенным движением запрыгнул в седло. Братья заняли свои места в начале колонны, и наша процессия снова двинулась в путь.

– Ловко он его, – пробормотал Мал, пока мы проезжали между рядами солдат. – Николай не такой уж и дурак.

– Надеюсь, что нет, – ответила я. – Ради нас обоих.

Когда мы приблизились к столице, я наконец увидела, о чем говорили гости графа Минкова. Вокруг стен вырос палаточный городок, а перед воротами ждала длинная очередь людей. Некоторые спорили со стражниками, наверняка требуя пропустить их. На старых зубчатых стенах стояли вооруженные дозорные – хорошая мера предосторожности для воюющей страны и грозное напоминание людям внизу сохранять порядок.

Естественно, ворота распахнулись перед принцами Равки, и процессия без заминок продолжила движение через толпу.

Многие палатки и фургоны были помечены грубо нарисованными солнцами, и когда мы проезжали через временный лагерь, я услышала уже знакомые крики: «Санкта-Алина!»

Чувствовала я себя невыносимо глупо, но все же взяла себя в руки и помахала людям, решив приложить хоть какие-то усилия. Паломники радостно завопили и замахали в ответ, а многие из них побежали вслед за нами. Но некоторые беженцы молча стояли вдоль дороги, скрестив руки и всем своим видом выражая недоверие или даже враждебность.

«Кого они видят? – гадала я. – Очередного привилегированного гриша, направляющегося в безопасный роскошный дворец на холме, пока они стряпают еду на кострах и спят в тени города, отказывающего им в убежище? Или кого-то похуже? Врунью? Самозванку? Девчонку, которая осмелилась назвать себя живой святой?»

Я почувствовала благодарность, когда мы оказались под защитой городских стен.

Оказавшись внутри, наша процессия поползла еще медленнее. Нижний город был набит до отказа, тротуары полнились людьми, стекающимися на улицу, что сильно мешало нашему продвижению. В витринах магазинов вывесили плакаты с перечнем доступных товаров, и перед каждой дверью выстраивалась длинная очередь. Смрад испражнений и гнилого мусора перебивал все остальные запахи. Мне хотелось прикрыть нос рукавом, но пришлось воздержаться и дышать через рот.

Люди пялились и кричали, но вели себя гораздо спокойнее, чем толпа за воротами.

– Здесь нет пилигримов, – заметила я.

– Их не пускают за городские стены, – пояснила Тамара. – Король объявил Апрата вероотступником и изгнал его последователей из Ос Альты.

Апрат был в сговоре с Дарклингом против королевской власти. Даже если с тех пор их союз успел распасться, у короля были причины не доверять священнику и созданному им культу. «Или тебе, раз уж на то пошло, – напомнила я себе. – Просто тебе хватает глупости являться непрошеной в Большой дворец и надеяться на милосердие».