Штурм вулкана

потом джипа пришелся как раз с его стороны, машину сильно тряхнуло, бандита откинуло назад, и он сильно ударился затылком, а потом отдачей его оттолкнуло, и он сломал себе правую руку. Джип отъехал назад, из него выскочили люди.

Сильные руки схватили Боба за шиворот, вытащили наружу, и он получил мощный удар головой прямо в нос, от чего окончательно потерял самообладание.

— Где «девятка» Степаныча и ключи от нее? — не давая ему опомниться и тряся, как грушу, кричал ему в лицо лысый, крепкого сложения человек.

— Ключи в кармане, — торопливо ответил Боб, — а «девятку» я на стоянку поставил, вот жетон.

Шмидт выхватил у него из рук ключи от машины и жетон, на котором указан был адрес автостоянки. Низколобый упал и на заднице попятился назад. Шмидт выхватил пистолет, нацелился ему в голову и щелкнул курком.

— Не надо, не убивай! — взмолился Боб.

— Ты кто такой? — спросил Шмидт. — Ты чего на моей территории беспредельни-чаешь?

— Это не я, — бормотал низколобый, шмыгая носом, — я больше не буду…

К Шмидту подошел Белов и опустил его руку с пистолетом, не давая убить бандита.

Низколобый был новобранцем в бригаде Кабана, этой операцией Кабан хотел обкатать новичка, посмотреть на него в деле. Все-таки тот был десантником, в Чечне воевал, врагов убивать приходилось. Если бы на месте Боба оказался кто-то из старой гвардии Кабана, то Шмидт бы точно узнал, откуда ветер дует, но он не знал в лицо этого низколобого.

Бандит, воспользовавшись тем, что Белов отвел от него дуло пистолета Шмидта, вскочил на ноги и опрометью бросился наутек в кусты. Шмидт вскинул руку, чтобы застрелить его, но Саша опять не дал ему этого сделать — снизу резко поднял его руку вверх. Выстрел грохнул в воздух, низколобый подпрыгнул на месте и ломанулся сквозь кусты, как раненый лось.

— Зачем ты? — спросил Шмидт. — Надо было прикончить гада.

— Кому это надо? — спросил Белов. — Тебе надо? Мало ты в жизни людей убивал?

А-А-а, — отмахнулся Шмидт, засовывая «Беретту» в кобуру, — семь бед — один ответ. Одним отморозком в Москве меньше стало бы.

Из-за руля джипа вылез довольный успешным тараном Степаныч.

— Не машина, а танк, — сказал он, хлопнув джип по бронированному боку, — по правде говоря, когда он прямо в меня из автомата пульнул, я чуть в штаны не наделал, голову под руль спрятал. Хоть вы, Дима, и говорили, что лобовое стекло пулеметную очередь выдержит, все равно мне страшно было.

— Надо уезжать отсюда, — поторопил Шмидт. — Джип, конечно, прочный, но броня сильно на его скоростные качества влияет. Если милиция на хвост сядет, не уйдем.

Они запрыгнули в машину и помчались по темной аллее парка, освещая ее мощными фарами.

Минутой раньше убегающий Кабан зацепился за проволоку торчавшую из земли, упал и, судя по дьявольской боли, растянул себе лодыжку. Он слышал выстрел и подумал, что Боб уже мертв. Нужно было уползать отсюда, пока его не догнали. Кабан покрепче сжал в руках пистолет, попытался встать и прислонился к дереву. Но тут послышался треск ломаемых кустов — преследователи бежали прямо на него. Кабан вскинул руку и на звук сделал три выстрела почти в упор, один за другим, пока не послышался крик боли и из кустов не вывалился… Боб. Его помощник и верный пес, которого он собственноручно только что застрелил. Боб упал на спину и задергался в предсмертных судорогах. Все три пули попали в него.

— Черт! — выругался Кабан.

И от этой нелепой ошибки злость на подонка Белова, который опять провел его, опять растоптал и унизил, стала в десять раз сильнее. Кабан узнал этот бронированный джип, потому что знал его хозяина. Но как же Кабан раньше не догадался, что Белов может обратиться к Шмидту? Такого исхода этой стрелки Кабан себе и представить не мог. Он-то думал, что Белов и Шмидт друг друга ненавидят.

Вот тебе и депутатская карьера. Накрылась медным тазом. Как теперь на глаза Зорину показываться? Хоть опять в Эмираты убегай…

II

Зорин любил приезжать в регионы. В Москве таких, как он, был целый пучок и маленькая связочка, а были даже по-круче его во всех отношениях шишки. Иногда и ему приходилось стоять в пробках, когда проезжал кто-то по-главнее его. Но в маленьких городках, далеких от Москвы, ему доставляло наслаждение наблюдать, как все приводится в порядок, как все прогибаются, стараясь ему угодить.

Приехав в. какой-нибудь очередной Кировск или Ленинск, он знал, что еще пару дней назад на главной площади города асфальт бороздили трещины, а скамейки в центральном парке были не то что выкрашены — их просто вообще не было. Он полагал, что своими визитами помогает простым людям жить лучше, потому что к его приезду в городах устанавливают фонтаны и открывают новые кафе.

Правда, половина всего этого сразу после его отъезда в Москву прекращала работать до следующего его визита, но кое-что все-таки функционировало. Что же касается народа, то до него местному начальству дела нет, а когда Зорин едет, местечковые князьки пыжатся показать московскому гостю, что не зря они свой хлеб жрут и о народе пекутся с утра до ночи, поэтому начинают лампочки в фонари вворачивать и город озеленять.