Штурм

Неугасаемый и неплавящийся пластилин на факеле шотландца смялся под его ногой в лепешку, но тем не менее продолжал полыхать столь же ярко, как все остальные светочи. Пока удовлетворенно рычащий горец вытирал меч о шаровары убитого врага, Кальтер подобрал железной рукой растоптанный горящий комочек. Затем придал ему изначальную форму и, насадив его обратно на стрелу, вернул отремонтированный факел хозяину. Тот не удостоил Кальтера благодарности, на что последний, в общем-то, и не рассчитывал. Вместо спасибо ему было достаточно и того, что он выяснил: погасить светочи достаточно сложно, а значит, не стоит излишне беспокоиться за их сохранность. Их стоило оберегать разве что от падения в пропасть и от захвата противником, а случайные порывы ветра и иные мелкие неприятности были им уже не страшны.

Разминуться с другими скитальцами, на которых факелоносцы рисковали рано или поздно нарваться, было невозможно. Совершенно неразличимые в темноте, они сами искали встречи с носителями спасительного огня. Все, что могли предпринять сейчас в свою защиту Кальтер и его соратники, это находиться в постоянной боеготовности, ведь не каждый враг станет приближаться к ним с воинственными криками. Те враги, что еще не сошли с ума от голода и темноты, скорее всего предпочтут подкрасться незаметно и ударить исподтишка в спину. Поэтому чем дальше компаньоны будут уходить в глубины дьявольского зала, тем осмотрительнее им нужно себя вести.

Дурные предчувствия не обманули ни Кальтера, ни, надо думать, остальных.

Наоравшись и выпустив пар, враги смекнули, что в тишине у них однозначно больше шансов застать факелоносцев врасплох. И уже следующая их группа напала на путников, не проронив перед этим ни звука. Ей даже не пришлось за ними гнаться, потому что те сами наткнулись на эту разношерстную компанию, терпеливо дождавшуюся, когда они к ней приблизятся.

Странно, что члены этой шайки еще не перегрызли друг другу глотки, хотя среди них наблюдалось такое же смешение стран и эпох, как в пятерке Куприянова. Сколько на сей раз было врагов, неизвестно. Они не перли напролом, а выскакивали из темноты, наносили несколько стремительных ударов и вновь растворялись в ней, едва позволяя себя рассмотреть, а не то что сосчитать.

Схватка с ними выдалась столь же яростной, как с чернобородыми, и уже не такой скоротечной. Короче говоря, пришлось попотеть. Едва не проморгав первую коварную атаку с тыла и отбив ее, компаньоны живо выстроились спина к спине и побросали факелы перед собой на пол, дабы освободить руки от всего, кроме оружия. Этим они также расширили себе видимое пространство, осветив его ровным, уже не трепещущим светом, что вышло намного удобнее, чем тогда, когда факелы были в руках дерущихся.

Один из врагов тут же предпринял попытку схватить брошенный светоч, но просчитался и подставил шею под саблю кирасира. Зарубленное тело в накидке с капюшоном упало рядом с огнем, и он моментально перекинулся на эту накидку и прочую одежду мертвеца. Так что вскоре рядом с союзниками полыхал еще один источник света. Правда, он источал отвратительную вонь горелой плоти, зато был ярче всех факелов, вместе взятых.

Теперь, чтобы успешно атаковать, врагам нужно было находиться в освещенной зоне, где они уже утрачивали фактор внезапности. Союзники насчитали семерых кружащих вокруг них противников, которые не потеряли решимости после гибели приятеля и не планировали отказываться от своих намерений. Семеро голодных против пятерых сытых – еще одно наглядное подтверждение поговорки «Сытый голодному не товарищ». С той лишь разницей, что здешние противники разделились по такому признаку не по своей воле.

Еще одного рискнувшего пойти в наступление противника заколол стремительным встречным выпадом самурай. Другой вражеский шустрик лихо подскочил к Кальтеру, желая обрушить ему на голову топор. Но Кальтер перехватил тот железной рукой за топорище и, ткнув шипастой палицей врагу под дых, вторым ударом сломал ему удерживающую оружие руку. И, вырвав из нее топор, хотел воздать врагу той же монетой. Но в итоге не рассчитал и разрубил врагу не череп, а правую ключицу. Что тоже было неплохо – воевать после таких ранений порубленный и поломанный вояка совершенно расхотел. И, оставляя за собой кровавый след, поспешно уковылял обратно во тьму.

А Куприянов, недолго думая, метнул топор в его приятеля, который выбежал навстречу Сквозняку с копьем наперевес. Бросок получился неуклюжим, но сильным. Топор не воткнулся в копейщика, зато огрел того обухом по груди, заставив его споткнуться и упасть на колени. Сквозняку оставалось лишь отбить нацеленное на него копье и рубануть саблей врагу по шее, ибо на голове у того был шлем.