Штурман дальнего плавания

— Разрешите мне на борт, господин капитан. Я вам расскажу все подробно. Я знаком с Тельманом, — доверительно шепчет незнакомец и делает шаг к трапу.

— Я вас не возьму. Идите к консулу, — говорит капитан.

— Как не возьмете? Я вас умоляю! Вы же слышали: меня убьют… — Лицо человека становится жалким, по его щекам текут слезы. — Умоляю! Во имя бога. Возьмите… — И он падает на колени.

Тяжелая картина.

«Неужели Дрозд откажет? Какая жестокость!» — думает Микешин и бросает взгляд на матросов.

Они стоят, сбившись в кучку, и с надеждой смотрят на капитана. Герджеу в раздумье скребет щеку и наконец решительно подходит к Дрозду:

— Виталий Дмитриевич, пропадет человек. Ведь они его замучают. Надо бы взять, свой парень…

Капитан смотрит на Герджеу и, кажется, колеблется, но потом говорит резко:

— Не могу! Такие вопросы решает консул. Вахтенный, на судно никого не пускать!

— Есть никого не пускать! — нехотя отвечает вахтенный.

Дрозд уходит в каюту.

— Капитан! — отчаянно кричит стоящий на коленях немец.

Но Виталий Дмитриевич не оборачивается.

Человек поднимается с колен, безнадежно машет рукой и плетется вдоль набережной.

— Шел бы ты к консулу, браток, — вздыхает кто-то из матросов…

Спустя два месяца «Тифлис» снова зашел в Гамбург.

Микешин и Герджеу сидели в портовой кантине [11]у фрау Эльзы и пили искусственный лимонад. Эльза, маленькая, хорошенькая немка, выглядела плохо: похудела, побледнела, глаза ввалились. Ее Карла арестовали и отправили в «КЦ». За что — ей так и не удалось узнать.

В пивной пусто. Занят один столик. За ним обедают несколько рабочих, они разговаривают вполголоса.

Дверь открывается, в кантину входит мужчина. На нем отлично сшитый серый костюм, в петличке свастика. Он быстро оглядывает комнату, находит портрет фюрера, вытягивает руку и кричит резким голосом:

— Хайль Гитлер!

Рабочие и Эльза нехотя поднимают руки и устало отвечают:

— Хайль.

Немец разваливается на стуле:

— Пива! Да поживее!

Пока Эльза наливает кружку, он осматривает посетителей. Микешин встречается с ним взглядом. Где-то Игорь видел эти тусклые глаза… И лицо знакомо. Где же он видел этого человека? Игорь напрягает память, и вдруг оживает тягостная картина: пасмурный день, дождь, человек, стоящий на коленях на мокром асфальте, жалкое лицо, и слезы, бегущие по щекам…

Он! Теперь не может быть сомнения. Он!

Микешин схватывает руку Герджеу и крепко сжимает ее:

— Смотри, Николай Афанасьевич. Узнаешь?

Боцман, обернувшись, взглядывает на человека в сером костюме и шепчет:

— Негодяй!..

Глава пятая

1

В один из ясных июньских дней 1941 года «Тифлис» снялся из Ленинграда на Штеттин. Гитлер уже два с лишним года воевал с англичанами. Регулярные рейсы на Лондон прекратились. Все выходы из Балтийского моря были заминированы.

Из пассажирского судна «Тифлис» превратился в обычный «грузовик». Половину команды за ненадобностью списали на другие суда. Перешел на берег ресторатор со своими официантками. Боцмана Герджеу перевели преподавателем в школу юнг. «Тифлис» опустел; остался минимальный штат команды.

На бортах и люках теплохода нарисовали огромные красные флаги на белом поле — опознавательные знаки для воюющих сторон. Ночью все иллюминаторы и окна закрывались щитами, ходовые огни предпочитали выключать, — моряки считали, что так плавать спокойнее. Судно шло в темноте, невидимое и мрачное, как призрак. Настроение было тревожное. Советский Союз не участвовал в войне, но попытки торпедирования наших судов подводными лодками неизвестной национальности случались.

Там, где появлялись эти подводные хищники, они сеяли смерть, отчаяние и ужас; после себя они оставляли плавающие обломки или пылающие корпуса судов.

Серые тела лодок всплывали, и зоркие безжалостные глаза следили за тем, как гибнут люди. Судно погибло, но кому-то удалось спуститься в шлюпку; у горстки моряков есть надежда на спасение. Хищник бросается вперед. Слышатся пулеметные очереди, и вот полузатонувшая шлюпка уже наполнена трупами… А это кто еще плавает, держась за спасательный круг? Стреляй в него! Никто не должен остаться в живых. Свидетелей не будет. Национальность лодки неизвестна!

И снова, отбрасывая зловещую тень, бесшумно скользит под водой огромная стальная акула.

Моряки всех стран проклинали и немцев и англичан.

Торговля и судоходство замирали. Почти ежедневно приходили радиоизвещения о том, что на «широте такой-то, долготе такой-то встречена плавающая мина»; «пароход «Берген» взорвался недалеко от порта Мальме»; «пропал без вести теплоход «Сириус»»; «не вернулась в порт парусно-моторная шхуна «Омега»»…

Хмурился капитан Дрозд; задумчиво заложив руки за спину, прохаживался по палубе Чумаков. Ежедневно по судну раздавались звонки громкого боя и в репродукторах звучал голос радиста: «Водяная учебная тревога, водяная учебная тревога! Пробоина в районе трюма номер два!» Встревоженные люди разбегались по местам, готовили пластыри, шлюпки к спуску, подтаскивали цемент и доски…