Штурман дальнего плавания

— Ну что ж, Микешин. Кажется, ты идешь истинным курсом. Течение, ветер, погрешности навигационных инструментов иногда отклоняют судно от истинного курса, но хороший моряк всегда придет туда, куда он наметил. В порт назначения. Старайся больше не отклоняться от курса. Скорее придешь к цели. Я очень рад, что ты вернулся таким. Начинаешь учиться?

— Да, Дмитрий Николаевич.

— Желаю всего хорошего. Не забудь того, чему научила тебя жизнь.

Мы помолчали. Потом я, волнуясь, сказал:

— Дмитрий Николаевич! Разрешите поблагодарить вас за все и пожать вам руку. Вы ведь уезжаете.

Бармин встал, и мы обменялись крепким рукопожатием.

— Мы еще встретимся, — проговорил Дмитрий Николаевич, когда я выходил из кабинета.

— Встретимся, обязательно встретимся! — уверенно отозвался я.

Мне было так жаль, что Бармин уходит из техникума. Увидимся ли мы с ним еще когда-нибудь?

Роман сдал экзамен. Он был в хорошем настроении. Мы шли по Большому проспекту и говорили о своих планах. Ему хотелось попасть на Дальневосточную линию. Самую тяжелую, но и самую, по его мнению, интересную. Ему не терпелось начать работать. Он расспрашивал меня про океан, в котором еще не бывал, про суда, на которых я плавал. И я мог многое ему теперь рассказать. Я чувствовал себя много старше и опытнее его, хотя по годам мы были почти ровесники. Но Роману оставалось сдать один предмет, и тогда он станет третьим помощником капитана, а мне нужно было еще учиться.

Мы вспоминали с ним прошлое: «Волну», «Орион», Бакурина.

Вспомнили и Керчь.

Мне хотелось сказать ему о том, что я думал, о том, как изменились мои взгляды на жизнь. Хотелось, чтобы он знал, что урок, данный мне комсомолом и Барминым, не прошел напрасно.

— Знаешь, Роман, — начал я, — ты был прав тогда…

— Когда?

— Там, на «Товарище». Ты отказался защищать меня, помнишь? Вы все были правы. Я это понял много позже. Тогда мне казалось, что вы выбрасываете меня из жизни, и я был очень обижен. Теперь не то. Три года не прошли даром.

— Мне самому было очень тяжело тогда… Переживал, что ты не подал мне руки. Временами мне казалось, что мы должны были ходатайствовать о твоем оставлении на судне, но потом я пришел к твердому убеждению, что все это сделано так, как надо. Хорошо, что ты тоже понял это. Я никогда не сомневался, что ты добьешься своего.

— Добьюсь, Роман. Правда, во многом мне помогли хорошие люди. Такие, как Бакурин, понимаешь? Они подправляли мой «истинный курс», как сказал сегодня Дмитрий Николаевич.

— А как жаль, что он уходит от нас!

— Да, очень жаль.

Больше не оставалось ничего такого, о чем мы избегали бы говорить с Романом. Все стало ясным.

— Вот и сбылась твоя мечта, Роман. Ты стал штурманом дальнего плавания. Как быстро летит время! На будущий год и я встану на мостик. А давно ли мы плавали на «Окуньке» и «Мушке»! Ну а как другие ребята? Сегодня я не успел повидать их…

Мы не заметили, как подошли к дому. Договорились встретиться сразу же после того, как Роман сдаст последний экзамен. Распрощавшись с Романом, я побежал звонить Жене.

— Кто это говорит? — послышался в трубке ее голос.

— Угадайте.

— Говорите, а то повешу трубку, — строго сказала Женя.

Я быстро назвал себя.

— Гоша! Это ты? Вот радость! А ты совсем приехал или, как всегда, метеором?.. Совсем? Учиться? Чудесно как!.. Увидимся. Завтра буду свободна целый день… Сегодня не могу, надо заниматься. Не сердись.

— Я не сержусь, Женя. Где мы встретимся?

— Давай в Летнем саду? В двенадцать часов. Ты свободен? Я люблю Летний сад осенью. Листья шуршат под ногами, и как-то особенно пахнет.

— Хорошо. Смотри не опаздывай. Буду ждать.

— Не беспокойся, не опоздаю. — И она повесила трубку.

Вечер у меня оставался свободным, и я решил поехать к Бакурину. Мы давно не виделись с ним — со времени моего отъезда в Керчь.

Лев Васильевич совсем не ожидал меня увидеть.

— Игорь! Вот великолепно! Не забыл своего старого капитана!

Бакурин не изменился. Остался таким же, каким был всегда, каким я его видел в последний раз. Он встретил меня как родного. Обнимал, хлопал по спине, рассматривал со всех сторон, удивлялся тому, как я возмужал.

Когда прошли первые минуты шумной встречи, Лев Васильевич усадил меня на диван и сказал:

— Ну теперь, Игорь, рассказывай все подробно. Где пропадал так долго и что делал?

Не торопясь, стараясь не упустить ни одной мельчайшей подробности своей морской жизни, начал я рассказ. Меня слушал человек, который за меня поручился перед партией, перед комсомолом. Ничего не должно быть упущено. Ничего!

Лев Васильевич слушал меня внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Когда я дошел до моей дружбы с Сахотиным и рассказал о плавании на «Товарище», он нахмурился. Мне было трудно говорить о своих поступках и чувствах, но я старался как можно точнее восстановить их в памяти. Я чувствовал, что это — самое основное. Наконец все было рассказано.

— Вот так прошло это время, Лев Васильевич. На днях держу экзамены и снова начинаю учиться, — закончил я и замолчал.