Штурманок прокладывает курс (илл. Ф. Махонина)

Я вытащил из кармана бумажку, и при свете своей зажигалки Лемп прочел записку на бланке швейцарского консульства: «Сим удостоверяется, что в банке города Цюриха открыт лицевой счет антикварной фирмы „Морис д'Астье“. Чековая книжка может быть выдана по предъявлении данного письма, заверенного личной подписью мосье …………………………..»

— Какого мосье? — спросил Лемп. — Что это за точки?

— Ферри, ей-богу, вы не деловой человек! Здесь должна быть проставлена ваша фамилия. Не могла же служба МИ-8[112] открыть счет непосредственно на сотрудника абвера?

— Мне нужен не английский юмор, а английские фунты.

— О фунтах не тревожьтесь. Если вас не потопят русские, не повесят немцы и сами вы не пустите себе пулю, проигравшись в рулетку, то после войны получите все до цента.

— Я могу идти? — спросил Лемп, пряча записку в карман.

— Только, пожалуйста, не возвращайтесь сегодня в казино.

3

Прошло два дня. Даже в Германии я не испытывал такого напряжения. Время раздвоилось. Каждый прошедший час приближал спасение Анни и уменьшал шансы увидеть здесь Шелагурова.

Ночью мне позвонил Лемп:

— Ваш человек уже направлен сюда. Прибудет транспортом «Трансильвания» в четырнадцать часов.

— Хорошо. Приеду за ним на судно. Пусть ждут меня.

Спал я тревожно. То слышались шаги в коридоре, то скрип двери соседнего номера. Я вышел в коридор, подошел к двери Анни. Тихо. Но я знал, что она не спит.

Около десяти часов утра я уже был у Ральфа.

— Только что хотел звонить вам, — сказал подполковник. — Получено сообщение агента Жоржа: через четыре дня выходите в море. После высадки Динглингера в той точке, которую он укажет (даже Ральф не знал, куда направляется Готфрид!), подводная лодка пойдет к мысу Кодор.

Кодор — километров на пятнадцать южнее Сухуми! Ну что ж, глубины там порядочные, можно подойти чуть ли не к самому берегу в подводном положении. Конечно, если допустят наши.

Ральф показал мне на карте точку высадки. Здесь между тремя и четырьмя ночи нас встретит в условленном месте Жорж. Корабль будет ждать полтора часа. За это время нужно передать группу Жоржу, получить от него информацию и возвратиться.

— Что и говорить, дело опасное! — вздохнул Ральф и протер очки замшевым платочком. — Такая у вас работа.

«Да, такая моя работа, — подумал я. — Только бы возвратился Дмитреску…»

Ральфу я сказал:

— Сегодня посмотрю этих русских из кадров абвера. Потом ими займется Франц.

Закрепленная за мной машина ждала у подъезда. Я поехал в магазин «Лувр» и там сразу же увидел энергичного продавца с серебряным зачесом и крашеными усиками. Девушки-продавщицы вертелись под его придирчивым взглядом, как мухи вокруг лампочки. Одна из них узнала меня:

— Домнул, вот герр офицер приходит к нам уже в третий раз, но, к сожалению, ему ничего не нравится.

Серебряный пробор приблизился с легким поклоном:

— Постараемся вам помочь, герр корветен-капитан.

— Мне нужен костюм из шерсти Виндзор…

— Простите, вы имеете в виду английскую ткань уиндзер? — спросил продавец. — Такой костюм у нас имеется…

Непрерывно болтая и расхваливая свою фирму, он отвел меня в примерочную кабину.

— Я сам обслужу покупателя.

Пока я примерял костюм, он записал на своем крахмальном манжете время и координаты высадки. Мы договорились, что оторванный уголок на этикетке костюма будет означать: наши извещены.

— Великолепно, герр корветен-капитан! Весьма к лицу.

— Хорошо, беру! — И, уже выйдя из кабины, небрежно бросил через плечо: — Завтра доставьте покупку в отель «Карол».

Теперь можно было ехать в порт. Стоя у парапета, я думал о предстоящей встрече. Неужели смогу руками Лемпа освободить первого моего командира?

«Трансильвания» вошла в гавань. Два тральщика охранения остались на внешнем рейде. Наверно, судно примет груз и тут же пойдет дальше. Может быть мне уже не полагалось волноваться ни при каких встречах, но сколько же можно швартоваться? Телегой вам управлять, а не судном! Вот, пожалуйста, бросательный конец упал в воду. Мазила!

Наконец транспорт ошвартовался. Я поднялся на борт и предъявил свой документ вахтенному офицеру. Стоило немалого труда сохранить безразлично-презрительный вид. Только бы Шелагуров не выдал меня с первого слова!

Вахтенный проводил меня в каюту на корме. Машины работали. Через открытый иллюминатор доносились крики румынских грузчиков. Судно принимало какой-то груз, и на палубе было шумно. Я стал к иллюминатору, спиной к двери.

— Герр корветен-капитан, заключенный доставлен в ваше распоряжение!

Я не обернулся, процедил, не вынимая сигарету изо рта:

— Оставьте его здесь. Вызову вас, когда потребуется.

Захлопнулась дверь. Я задраил иллюминатор и повернулся.

— У комингса стоял старый человек в арестантской одежде. Редкие серо-черные волосы падали на глаза, в которых не было никакого выражения — одна усталость.

Я резко выкрикнул:

— Ваша фамилия, звание?

Он напрягся, как ржавая, но еще сильная пружина, подался вперед, сжал кулаки. Он узнал меня мгновенно, но, прежде чем он заговорил, я еле слышно произнес:

— Говорите как с немцем… Одно неосторожное слово — погибнем оба.