Штурмовая бригада СС. Тройной разгром

Обманувшийся противник пытался скрыть разочарование, подвергнув наш маршрут бешеной бомбардировке. Советская артиллерия была выстроена по обе стороны пути отхода и расстреливала узкий коридор с почти комической яростью.

Мы с трудом шли по плотному снегу. Но все невольно ускоряли шаги, какими бы усталыми ни были люди, так как снаряды падали каждые полминуты, если не чаще. Они пробивали снежный покров и выбрасывали фонтаны земли.

Вражеская пехота также преследовала нас. Немецкие танки флангового охранения прикрывали отход, постоянно прочесывая местность. Мы могли следить, как танки несутся к насыпи или стогу сена в 40 или 50 метрах от дороги. Солдаты красных вставали с поднятыми руками. Танк загонял их в нашу колонну. Они кишели в снегу повсюду, точно крысы, готовые на любую подлость.

Немецкие генералы шли среди солдат со стеками в руках, вдыхая вместе со всеми степной воздух. Нам предстояло пройти много километров, прежде чем мы доберемся до первых складов. Командование поспешно послало полевые кухни навстречу нам, но пробраться к ним было почти невозможно. Нас было более 40 тысяч, и все голодные. Каждую несчастную кухню могла осадить тысяча человек или даже две, и несчастный повар рисковал в любую минуту нырнуть в собственный котел, сметенный оголодавшей толпой.

Бесполезно было тратить время, пытаясь выстроить солдат. Мы едва успели наполнить водой из фонтана фляги. Вода была освежающе ледяной. Страдающим от лихорадки раненым она приносила чудесное облегчение.

Но воду нельзя сохранить холодной. Уже через пять минут горлышко фляжки замерзало, вода звенела внутри ее, словно странный колокольчик.

Во время марша мы видели, что наступление танков, шедших с юга, чтобы освободить нас, провалилось. Степь превратилась в настоящее танковое кладбище. 800 советских и 300 немецких танков были уничтожены в ходе трехнедельной битвы за наше освобождение, которое едва не завершилось поражением. Несколько «Сталинских органов» стояли брошенные в снегу, все еще задрав в воздух свои рельсовые направляющие цвета мертвых листьев.

Во время оттепели много немецких танков просто утонули в грязи, погрузившись выше гусениц. Затем снова ударил мороз, намертво поймав танки в прочный ледяной каркас.

После выхода из котла всем стало понятно, что коридор, пробитый в нашем направлении, долго не продержится. Мы должны были освободить вмерзшие в землю танки побыстрее, если не желаем оставить их русским. Танкисты топорами рубили снег и землю, которая стала твердой, как чугун. Они разводили огромные костры вокруг неподвижных танков, поливая землю бензином, пытаясь любой ценой растопить грязь и освободить заклиненные гусеницы. Но их усилия казались напрасными.

Мы сами чувствовали себя хорошо защищенными «тиграми» и «пантерами», самыми мощными немецкими танками, имевшими броню неслыханной толщины. Они постоянно отгоняли противника, который наседал с флангов и гнался за нами по пятам.

Путь к спасению снова мог исчезнуть. Нам следовало поторопиться.

40 тысяч человек все-таки должны были остановиться на ночь. Мы шли уже слишком долго. Началась буря. Снежные струи жалили нас миллионами мелких ядовитых кристаллов. Но мы все равно ползли вперед, не зная, устоим ли на ногах.

На второй день нам еще предстояло пройти 20 километров. Буря прекратилась. Хотя снег был глубоким, солнце окрасило его розовым и серебряным. Коридор расширялся. Артиллерия замолчала. Мы могли видеть великолепные ветряные мельницы, си- ниє, сиреневые и бледно-зеленые, которые вздымали широкие черные крылья над белыми полями.

Мы добрались до большой деревни. Здесь коридор закончился. И во всем уже был виден немецкий порядок. Десятки огромных парней из тыловых подразделений, с толстыми щеками, похожими на бифштексы, держали огромные плакаты, на которых были написаны номера частей и соединений. Кадровые служаки выкрикивали приказы. Если вы слышали лай штабс-фельдфебеля, это означало, что приключения закончились.

* * *

Так или иначе, но мне удалось собрать моих валлонов, которые, как менее дисциплинированные, чем их прусские товарищи, наслаждались вновь обретенной свободой чуть дольше.

Но вдруг неожиданно ко мне подошел командир корпуса. Оборванный и перемазанный грязью, я вытянулся по стойке «смирно».

«Идемте. Фюрер звонил уже три раза. Он ждет вас. Мы ищем вас уже два дня», — сказал он.

Он увел меня прочь.

На рассвете следующего дня в небе появился физелер «Шторх» — крошечный разведывательный самолет, игрушка, которая могла сесть на любом клочке земли.

Самолет заскользил на лыжах. Мои товарищи затолкнули меня в кабину прямо как есть, в грязных валяных сапогах и полушубке.

Маленький физелер «Шторх», который поднял меня над степью, летел в тыл. Разрозненные колонны отступающей армии были словно нарисованы черным на белом фоне. Колонны грузовиков и роты солдат, крошечные как мошки, ползли назад против течения.