Штурмовик

Поднялся в приемную, там адъютант докладывает:

— Товарищ генерал, майор Кошкин прибыл.

Генерал ручкается со мной как давний приятель, усаживает в кресло и начинает старые вопросы задавать:

— Чего ты не хочешь в Кобрино ехать?

— 26-й воздушной армии там не будет, и вы это знаете.

— Откуда ты это знаешь?

— Вы знаете, и я знаю, а откуда — неважно.

Генерал начал вдруг про себя рассказывать, оказалось, что он тоже был в Афганистане, командиром полка.

— А ты что, майор, так близко Руцкого знаешь, что он за тебя дважды впрягался?

— Близко не близко, но два года в Афгане вместе прослужили в одном полку.

— А с чего ты взял, что в Краснодаре место есть?

— Комэска Стрижак ушел, я знаю.

— Все ты знаешь. Слушай, а ты можешь позвонить Руцкому, что ты неправильно сказал, а то он велел уволить этих двух полковников. А то у них квартиры в Москве служебные, семьи, все такое. Они только сюда приехали, один из Сибири, другой с Дальнего Востока. Пожалей мужиков.

— Так ведь они на хер Руцкого посылали, а не я.

— Нет, подожди, не кипятись. Ты позвони ему, скажи, что преувеличил немного.

— Товарищ генерал, вы можете сейчас позвонить министру обороны?

— Нет, конечно.

— А майор Кошкин может сейчас позвонить вице-президенту страны?

— Ну ты же как-то ему звонишь.

— Сейчас не могу. Вечером позвоню, попробую объяснить.

— Договорились. А ты поедешь в Краснодар, вопрос решен.

— Только не за штат, товарищ генерал.

— Гм.

— Товарищ генерал, я знаю, как оформляются эти бумаги. Пожалуйста, при мне подпишите распределение, а я вечером позвоню Руцкому.

Приносят приказ, генерал у меня на глазах вписывает меня в приказ на подпись министру обороны, показывает мне.

Может показаться, что я тогда пережал ситуацию, но на самом деле я этих штабных крыс знаю хорошо — если веришь им на слово, обязательно кинут.

Если бы не Руцкой, со мной поступили бы как со щенком — вышвырнули бы со службы и не поморщились. Никто не смотрит, что ты боевой офицер, больше того, некоторых штабных это обстоятельство еще больше раздражает.

На свою голову, я сдержал обещание, которое дал генералу ГУКа, и позвонил Руцкому.

Александр Владимирович мне говорит — зря ты за них просишь. Они тебе это еще припомнят. Да ладно, говорю, их уже наказали страхом, хватит, наверное.

— Смотри, Саня, будут у тебя потом по кадрам проблемы. В майорах всю жизнь прослужишь. Ну да ладно, раз так просишь, оставлю их служить. Бывай.

Думаю, зря я их пожалел. Они, подлецы, меня потом не жалели — действительно, с тех пор ни званий, ни наград, все из Москвы заворачивалось, а меня изо всех списков всегда в Генштабе вычеркивали.

Позже стало известно, что в Кобрино попал Коля Шулимов, который со мной в Афгане воевал. Его послали вместо меня, когда я уже отбыл в Краснодар, так что предупредить или отговорить Николая я не мог.

Приезжает Коля в Кобрино, а ему говорят — голубчик, какое распределение, какая академия, вы с ума там в своей Москве посходили, что ли? Армия расформировывается, а вас к нам направляют — идиоты там, что ли, у вас сидят?

А ведь Коля не один приехал — семью привез, двое детей, жена, контейнер с вещами. И вот он там мыкался три месяца, пока «вопрос решали» и никак не могли решить. В конце концов пришлось Шулимову ехать на Дальний Восток.

Вообще, кадровики тогда чудили такое, что противно вспоминать.

Как я понимаю, делалось это специально, по приказу министра обороны — для того, чтобы решить проблему лишних офицеров. Решили денег сэкономить, сократить армейские штаты, а просто уволить людей нельзя. Вот их так и мучили, специально, чтоб сами увольнялись. А сам уйдешь — пенсии нет, льгот нет, квартиры нет.

У кого не было блата, не было и распределения. Вот Чекалдин Витя, скромный парень из Самары, вертолетчик, три раза в Афгане воевал, Чернобыль захватил, потом не вылезал из Забайкалья. Мы соседями по комнате в общаге были, дружил я с ним все четыре года, только хорошее про него помню.

И вот Чекалдина, буквально героя войны и труда, кадровики после академии опять распределяют в Забайкалье! А Витя отличник, орденов полная грудь. Он, конечно, расстроился, когда узнал, что его опять на Дальний Восток пихнули. Бросил ходить на занятия, на госэкзамены буквально на минутку зашел, тройку свою получил, а красный диплом обломался, естественно. Документы в Забайкалье отправили, а Витя написал рапорт и уволился. Классный летчик, хрен такого где найдешь, такого десять лет выучивать надо, а потом холить и лелеять, а его штабные крысы просто взяли и выкинули из армии.

Другой наш вертолетчик из академии в результате этих распределений уехал в Израиль. Его на Украину послали, в какую-то дыру. А он тоже опытный офицер, дважды в Афганистане воевал, Чернобыль тоже прошел, работал в Забайкалье.

Он спрашивает штабных:

— Можно я не поеду на Украину? Ведь там нет никаких перспектив, ведь выводят уже оттуда войска! Дайте мне в России послужить. Я всю жизнь на периферии прослужил, один раз в жизни в центре России по службе поработал, в Монино, в этой вашей сраной академии. И вы опять меня посылаете в какую-то жопу!