Штурмовики идут на цель

Забавно было смотреть на фашистских летчиков. Прилетит, выпустит шасси и идет на посадку. А сесть негде. Весь аэродром забит машинами, разбитыми самолетами, которые наши бойцы не торопились убирать. Покрутится, покрутится немецкий летчик над аэродромом, смекнет в чем дело, да поздно, собьют его наши зенитчики. Отлетался фашист.

Погода стояла чудесная. Все вокруг цвело. А далекая любимая Москва салютовала нашей победе.

Крым был освобожден.

Одно дело видеть результаты своих ударов с воздуха, другое – пройти или проехать по земле, на которой еще недавно был враг, с которым ты вел смертельный бой. Тем более, если эта земля с такими названиями, как Сапун-гора, Севастополь, Херсонес. Очень хотелось посмотреть результаты нашей работы.

И вот однажды прибегает ко мне Виктор Протчев;

– Поехали в Севастополь. Голубев экскурсию организовал.

– Это здорово! Но почему только в Севастополь? Я бы не прочь походить и по Херсонесу!

– Проскочим и туда. Когда-то вот так же отправимся мы в экскурсию и по Берлину… И это будет. Обязательно будет!

– Если доживем, Виктор.

– Доживем, Муса, доживем! Мне сейчас, после этих боев, кажется, что я стал бессмертным.

Протчев вспомнил, как его выручил Григорий Надточиев, и тяжело вздохнул:

– А Гриши-то уже нет…

– Да, съела его Сапун-гора.

Мы подошли к автомашине. Здесь уже был весь летный состав полка. Нетерпеливо посматривали мы на шофера: скоро ли тронемся?

Путь от аэродрома до Севастополя. Здесь враг в панике отступал, торопился укрыться в Севастопольском оборонительном районе. А вот и Мекензиевы горы… Трудно приходилось тут нашим пехотинцам и артиллеристам. Нелегко было и нам, поддерживавшим их с воздуха. После ожесточенных боев оккупанты откатились на запад.

– Сапун-гора!.. Гляди, Муса, Сапун-гора! – это говорит Протчев.

Здесь все так, как было после боя: камень и железо; 1 человеческие тела и дерево, воронки от бомб и снарядов, обломки взорванных скал, разбитые орудийные стволы, минометные трубы, обрывки колючей проволоки.

На подступах к Сапун-горе – большое, сплошь покрытое крестами поле. Это немецкое кладбище.

Севастополь в руинах. Ну, что ж, здравствуй, город-герой! Мы пришли отдать честь твоему мужеству, поклониться твоим святым камням. Ты еще не остыл после боя и еще дымишься, но наш народ умеет не только сражаться, но и строить. Пройдут годы и снова ты станешь таким, каким был. Даже, возможно, красивее!

Мы увидели среди камней пожилого бойца. Он сидел на груде красного, как кровь, кирпича и плакал. Оказалось, он сражался в Севастополе еще раньше, в 1941–1942 годах. И вот пришел сюда снова. Пришел освободителем. Разговорились. Попросили рассказать о том, как оборонялись тут наши войска в те героические 250 дней, о которых с восхищением говорил весь мир.

Боец, порывшись в кармане гимнастерки, протянул нам несколько пожелтевших, многократно свернутых и немного потертых листков.

Это были фронтовые листовки. В одной из них рассказывалось о поединке пяти черноморцев с танками врага. Другая была посвящена героическому подвигу матроса, ценой собственной жизни спасшего от гибели наши корабли.

В одном из сборников документов и материалов о Великой Отечественной войне напечатан этот документ.

В грозные дни первого штурма, когда немцы рвались к Севастополю, севернее деревни Дуванкой они захватили господствующую высоту 103,4. Если немцы прорвутся, то они пойдут к Севастополю. Батальон морской пехоты, в котором служил Фильченко, получил задание отбить высоту и закрепиться на ней. Четыре дня шли ожесточенные бои. Отчаянными контратаками моряки овладели высотой. Тогда гитлеровцы бросили в бой танки. На высоту обрушился пулеметный огонь, множество снарядов и авиабомб.

Любой ценой надо было остановить танки, отсечь от них пехоту.

– Кто пойдет на это дерзкое и отважное дело? – спросил комиссар батальона. Вызвались все, но честь выпала политруку Фильченко, красноармейцам Цибулько, Паршину, Красносельскому, Одинцову.

В первой волне шли семь немецких танков. Подпустив их на дистанцию броска гранаты, Фильченко дал сигнал к бою. Неравный поединок пятерых отважных бойцов против семи стальных чудовищ длился около двух часов; три танка герои подожгли бутылками с горючей смесью, остальные ушли назад.

Через несколько часов снова показались фашистские танки. Их было уже пятнадцать, и опять Цибулько из своего противотанкового ружья бьет по смотровым щелям и останавливает бронированную машину.

Патроны кончились, он ползет навстречу надвигающемуся танку, бросает две гранаты. Второй танк выходит из строя. Под третий танк летят последние гранаты – гусеница перебита. В это время пуля смертельно ранит героя. Красносельский ждет, а когда танки подходят ближе, бросает подряд несколько бутылок с горючей смесью и поджигает две машины. Вражеский пулеметчик дает длинную очередь. Смертью храбреца погибает смелый… На Фильченко, Паршина и Одинцова идут сразу пять танков.