Штурмовики над Днепром

В Кропоткине мы увидели уходившую на задание девятку СБ. Возвратилась же только четверка. Наступил праздник 24-й годовщины Великого Октября. До войны в этот день на Красной площади проводился парад, выступал И. В. Сталин. А теперь немецко-фашистские войска угрожали столице нашей Родины. Как-то сейчас там? Десятки голов прильнули к радиоприемнику. Сквозь шум помех, речитатив морзянки донесся спокойный и уверенный голос Верховного Главнокомандующего. Мы жадно ловили каждое слово. Речь Верховного вселяла надежду, бодрила, звала к действиям. Хотелось верить, что там, в Москве, знают что-то такое, что неизвестно нам. Да, будет праздник на нашей улице! Радовал и парад на Красной площади. Значит, жива наша столица! И ничто не смогло нарушить ее обычного распорядка.

Из Кропоткина едем на Махачкалу, в порт на западном берегу Каспийского моря. Оттуда наш путь лежит в Астрахань, в устье Волги. Когда посмотришь на карту, то до Астрахани, если идти вдоль западного побережья Каспия, четыреста сорок километров, т. е. около двух суток пути. Но наш колесный пароход «Коллонтай» взял курс на юго-восток и, пересекая Каспийское море, пошел на Красноводск. Это нас озадачило. Значит, отправляемся в Среднюю Азию и конечный путь будет иным?

Трое суток пароходик боролся с ноябрьским буйством Каспия. Большинство из нас впервые познакомилось с морем, да еще в такое неподходящее время. Некоторые «воздушные волки» уже к концу первых суток повисли с серо-зелеными лицами у бортов. А на третьи сутки почти все пассажиры лежали в трюмах, обессиленные, изнуренные болтанкой. И только команда да несколько наших товарищей твердо держались на ногах. Что касается нашего командира – капитана Ширяева, то он проявил такую выдержку и стойкость, что его авторитет еще более повысился. За время этой изнурительной поездки мы прямо-таки полюбили всегда корректного, внимательного, заботливого Всеволода Александровича. Поразил нас и комиссар Сатаев. Он родился и вырос в казахских степях, на море раньше никогда не бывал, и вдруг такая устойчивость, невосприимчивость к водной стихии. Может, это сила духа, воли? Как бы там ни было, но после каспийской одиссеи мы убедились: наши командиры – люди мужественные, достойные самого большого уважения. А тот, кто был на фронте, знает, как много значила вера в командира для успеха в боевых делах.

Дальнейшая наша жизнь подтверждала это неоднократно. Наконец-то ступили на земную твердь. Здесь нас ждали товарные вагоны с дощатыми нарами. В маленьких вагонных оконцах замелькали песчаные дюны Каракумов, колючие кусты саксаула да песчаной акации. Поезд шел на Ашхабад. Но вот наш эшелон повернул на Ташкент, а оттуда взял направление на север, через весь Казахстан. Теперь уж появились самые фантастические предположения. Слух об Астрахани давно был забыт. Но когда на двадцатые сутки пути, оставив позади Уральск, мы стали с северо-востока подъезжать к Астрахани, вспыхнул спор о целесообразности такого окружного вояжа. По мнению многих из нас, куда проще и ближе было из Махачкалы проложить курс прямо на Астрахань. И все-таки самая очевидная истина порой может быть ошибочной. В этом мы убедились, когда прибыли наконец на место назначения. Мы узнали, что командование испробовало и более простой, как казалось многим, вариант. Перед нашим отъездом из Махачкалы ушел корабль прямо на Астрахань. И очутился в ледовом плену. На борту – сотни пассажиров: беженцев, военных. Закончились продукты и пресная вода. Надежда на помощь была ничтожна, ледоколов не было.