Штурмовой отряд. Битва за Берлин

– Вполне. Сначала, правда, обосрались, заразы, но потом очень даже быстренько оклемались, только жрать стали за двоих. А как отъелись, так, гм, этим самым занялись, что те кролики, – генерал смущенно хмыкнул. – Тебе, кстати, котенок не нужен? Скоро, подозреваю, будет большой выбор. Кстати, зря лыбишься: научники утверждают, что в первые сутки после переноса значительно повышается потребность в калориях, то бишь в пище. Так что, когда в Берлин отправитесь, не удивляйся, ежели живот с голодухи сводить начнет.

– Разберемся, – буркнул подполковник. И осведомился с самой невинной улыбкой:

– Гм, Степаныч, я вот чего-то недопонял, а тяга к этому самому – тоже обязательный побочный эффект? А то, как бы в прошлом чего не вышло… снова либералы про стопицот мильёнов изнасилованных немок орать станут…

Смерив подчиненного тяжелым взглядом, Локтев легонько подтолкнул его в спину:

– Так, хватит языком попусту молоть. Двигай вон туда, видишь, дверь в операторскую? С учеными пообщаешься, умных вещей послушаешь…

* * *

Едва не касаясь лбом бронированного стекла, подполковник смотрел в залитый ярким светом зал. На круглой площадке стоял один из бойцов его отряда, старлей Костя Коробов в полном штурмовом обмундировании. Оружия, правда, не имелось – за ненадобностью, поскольку «переноситься» он должен был всего на неделю назад во времени и пять километров в пространстве.

Ближе, насколько Трешников понял из объяснений ученых, оказалось физически невозможно. И даже более того: чем дальше от исходной точки располагалась точка «финиша», тем точнее оказывалась привязка к местности. Да и расход энергии на «заброс» объекта на сотни километров, по удивительной прихоти феномена пространственно-временных перемещений, обратно коррелировал с расстоянием. В подробности подполковник даже не пытался вникать из вполне обоснованного опасения окончательно запутаться – просто принял как должное простейшую аксиому «чем дальше – тем меньше энергозатраты и выше точность». Очень, кстати, немаленькие энергозатраты: еще знакомясь с предоставленными Локтевым материалами по проекту, Трешников без особого, впрочем, удивления узнал, что к научному центру проложена отдельная линия от ближайшей электростанции. С другой стороны, выяснись, что на базе и собственный атомный реактор имеется, не столь бы и сильно удивился…

– Начинаем. Даю обратный отсчет: пять секунд… четыре… – негромко произнес один из лаборантов, сидящий перед пультом управления. На поверхности стоящего перед ним монитора появились сменяющие друг друга столбцы каких-то цифр, мало что говорящих подполковнику. Ученый шевельнул мышкой, кликнув левой клавишей. Кажущийся незыблемым железобетонный пол под ногами мелко завибрировал, отзываясь на работу расположенных на нижележащем ярусе механизмов.

Из-за глубокого шлема и защитных очков Трешников не мог видеть выражение лица Коробова, но прекрасно представлял, что сейчас чувствует его боец. Будь ты хоть трижды спецназовцем, остаться равнодушным к происходящему просто невозможно – и дело вовсе не в страхе, который любой из них умеет контролировать, а в банальном инстинкте самосохранения.

– Одна секунда. Старт! – голос оператора оторвал Виктора Ивановича от размышлений. – Три секунды до выхода на полную мощность. Дубль-пульт, внимание, возможен скачок напряжения, быть готовым принять управление. Поехали!

Свет в помещении едва заметно мигнул, на несколько мгновений став менее ярким, но уже спустя секунду освещение восстановилось.

– Скачок незначителен, скомпенсирован, – невозмутимо прокомментировал оператор. – Все показатели в норме, начинаю концентрацию поля. Расчетное время – двадцать секунд.

Воздух по контуру «кругов», и верхнего, и нижнего, внезапно словно загустел, постепенно теряя прозрачность и становясь схожим с соединившим пол и потолок цилиндром из матового стекла, по поверхности которого периодически проскакивали короткие яркие всполохи. Несколько первых секунд подполковник еще мог различить по центру «подиума» сгорбившуюся, словно на плечи давила с трудом сдерживаемая тяжесть, фигуру Коробова, затем воздух – вернее, энергетический поток – уплотнился настолько, что окончательно потерял возможность пропускать фотоны света. Теперь между обоими полюсами застыло нечто непрозрачно-перламутровое, освещаемое лишь участившимися вспышками, как внутренними, так и «стекавшими» по его поверхности сверху вниз и тут же возвращавшимися обратно к потолку. Порой непонятные вспышки переплетались, изменяя ход движения и «рисуя» на поверхности энергетического цилиндра постоянно меняющую свою конфигурацию паутину. Воздух в зале внезапно будто сдвинулся с места и «поплыл», став видимым, и сейчас напоминая горячее марево над раскаленной поверхностью.

– Пять секунд, – спокойно сообщил оператор. – Плотность девяносто восемь процентов, нарастает, полюсность соблюдена. Три… две… одна…