Штурмуя небеса

…с его флорой и фауной репрессий, конфликтов, травмирующих воспоминаний и т. п. Путешествуя дальше, мы достигаем своего рода Дикого Запада, населенного юнговскими архетипическими образами, — сырьевой базой человеческой мифологии. За ним лежит безбрежный Тихий океан. Перенесясь через него на крыльях мескалина, мы достигаем страны, яв-ляющейся психологическим аналогом Австралии. И здесь, среди антиподов, мы обнаруживаем аналоги кенгуру, валлаби и утконоса — целый зверинец абсолютно невероятных животных, которые, однако, существуют и которых можно увидеть.

Вы могли заметить, что здесь у Хаксли в центре описания — причудливые образы путешествия. Описания — на что это похоже, путешествие в ту область, которую спиритуалисты называли Иным Миром, лежащим вне привычных границ обычного сознания.

«Двери Восприятия» вышли весной 1954 года, и критики были озадачены. Если бы кто-нибудь другой написал книгу, рекомендующую мескалин как «ценное переживание для любого человека, а особенно для интеллектуалов», — писал в «Репортер» Марвин Барретт, — это было бы воспринято как «мечты и заблуждения… Но поскольку они исходят от одного из современных мастеров англоязычной прозы, человека огромной эрудиции и интеллекта, который обычно демонстрирует высокую нравственность, они заслуживают более внимательного изучения». После недолгих поисков Барретт нашел некоторых исследователей «лабораторного сумасшествия», использовавших мескалин в качестве психомиметика. Они относились к мескалину с «меньшим восторгом, чем доктор Хаксли и индейцы, — сообщал он. — После экспериментов они обнаружили, что мескалин очень часто вызывает симптомы, неприятно напоминающие признаки шизофрении».

Критические отзывы на «Двери восприятия» сильно напоминали осуждение в «Британском медицинском журнале» хвалебной оды пейотлю Хэвлока Эллиса. В итоге книга добавила еще один параграф в черный список того, «что случилось с Олдосом». «Как странно, что писатели, как Беллок[45] и Честертон например, могут петь хвалу алкоголю (из-за которого происходят две трети автомобильных катастроф и три четверти преступлений) и в то же время считаться добрыми христианами и благородными людьми, — жаловался Хаксли, — но с любым, кто рискнет предложить другие, возможно менее вредные методы самопреобразования, обращаются как с опасным злодеем — наркоманом и безнравственным слабоумным ренегатом».

Однако «Двери восприятия» продавались — медленно, но верно. Их читали.

Осмонд тоже прочитал книгу и был восхищен. С того майского дня они с Хаксли постоянно обменивались письмами («учитесь печатать! — умолял Хаксли. — Мне потребовалось два дня интенсивной работы, чтобы расшифровать ваше последнее письмо»), обсуждая будущие эксперименты над мескалином, но время и дела мешали им встретиться во второй раз. Олдос искренне любил молодого друга и горячо надеялся, что Хамфри, занимаясь «работой фундаментальной важности», получит адекватный источник финансирования и сможет продолжать исследования мескалина научным путем. «Возможно, мы могли бы написать вместе пьесу, — шутил в письме Хаксли. — Этого хватит, чтобы финансировать и ваши исследования, и мое второе детство».

Наконец, в декабре 1954 года, они встретились снова. Хаксли хотел попробовать мескалин в пустыне, к востоку от Лос-Анджелеса, вдали от смога и вызывающих смех автомобилей. Но когда Осмонд приехал, он обнаружил, что Олдос слишком болен для путешествия. Так что ему пришлось удовлетвориться тем, что он дал наркотик Джеральду и еще одному другу Олдоса, фотографу Джорджу Хьюину. Реакции были более чем различны. У Хью-ина, похожего по характеру на Олдоса, принятие мескалина обострило эстетическое восприятие — он все-таки был фотографом.

Джеральд Хёд с Олдосом Хаксли в 1937 на крыльце Университета Дькжа