Штурмуя небеса

«Они снимали фильм, и у них была куча странных микрофонов и громкоговорителей, — вспоминал лидер-гитарист «warlocks» Джерри Гарсия, — и все время казалось, что все это оборудование живет собственной жизнью и говорит само по себе. По крайней мере, мне кажется… что там не обходилось без волшебства. Например, голос шел из динамика, который был никуда не подключен. Казалось, просто чье-то сознание заблудилось в этих штуках и бесконечных проводах, которые иногда сами по себе начинали извиваться и дергаться. Действительно потрясающе».

В общем, электронный шепот, боповые ритмы Кэссиди и запредельное пение Бэббса — все это было вполне сопоставимо с огромными восьмичасовыми записями, которые делал Мецнер в Миллбруке. И те и другие добивались сходства с психоделическим состоянием, пытаясь открыть новые, неизвестные возможности. Разница заключалась в том, что Кислотный тест доводил эту тенденцию до апогея, немного перегибая с ревом гитар, светомузыкой и сотнями впавших в экстаз участников, «отдающихся течению». В идеале каждый должен был почувствовать себя частью огромного общего сознания, Homo gestalt. Позволить сотням и даже тысячам синхронизироваться так… чтобы покинуть эту планету!

Воспламененные успехом Сан-Хосе, Проказники решили попробовать превратить Кислотные тесты в нечто вроде бродячего цирка, волшебное представление. В следующий раз они появились уже в Пало-Альто, где сняли небольшой, но шикарный клуб «Биг Бит», принадлежавший двум милым дамам средних лет. В итоге вышло все то же Сан-Хосе (в чуть более приличном варианте), за исключением того, что Проказники щеголяли в своей почти официальной униформе, представлявшей собой яркие, пестро раскрашенные костюмы, с чередованием зеленых, белых и оранжевых полос. Некоторые из старых друзей Кизи тоже пришли посмотреть на его новое детище. Большинство из них с определенными натяжками сошлись на том, что Кислотный тест для непосвященных слишком сильное и утомительное впечатление. Здесь можно вести себя необычно, предупреждали всех. И судя по огромному количеству молодежи, которая постоянно приходила на тесты, многим это нравилось.

Кто обычно посещал тесты? «Тысячи людей, — вспоминал Гарсия, — все под кайфом, они обретали себя среди тысяч других таких же, как они, и никто никого ничуть не боялся. Это было волшебством, запредельным и красивым волшебством». Одним из посетителей был и студент из Беркли Йен Веннер, который написал о тесте в студенческую газету «Дейли Гэл». Под псевдонимом мистер Джонс он кочевал из кабачка в кабачок в районе Залива и, как это и должно было рано или поздно случиться, в конце концов, познакомился с Проказниками. Веннера к Кислотным тестам привлекали не наркотики и высшие цели, а музыка и танцы. «Как только музыка замолкала, становилось очень скучно», — писал он.

В 1965 году самым старшим представителям поколения демографического взрыва было около двадцати. В Сан-Хосе и в Пало-Альто можно было видеть, как их неуемная жажда нового приближалась к своему пику.

Одним из наиболее очевидных доказательств этого процесса являлось то, что Кизи и Проказники начали привлекать антрепренеров и организаторов, которые видели в Кислотном тесте определенную форму, посещаемость которой можно было бы увеличить — до такого размаха, что они могли бы конкурировать с акциями «Битлз» или, если использовать религиозную аналогию, с действами Билли Грэма. Среди этих новопривлеченных организаторов был молодой человек по имени Стюарт Брэнд, который был создателем мультимедийного представления «Америке нужны индейские чувства». Он родился на Среднем Западе и получил образование в элитной школе в Новой Англии. Брэнд был обычным молодым человеком того времени, одним из многих, что стекались толпой в Калифорнию, а в особенности — в Сан-Франциско. Сначала он влюбился в Калифорнию заочно, прочитав роман Стейнбека. Последствием этого увлечения стало то, что он почти случайно поступил в Стенфордский университет, где «потерял четыре года», изучая биологию. Стенфорд, как быстро уяснил себе Брэнд, это вовсе не то место, которое описывал Стейнбек. Но затем он открыл Норт-Бич и культуру битников, которая хотя была уже на спаде, однако все еще достаточно сильна и необычна, чтобы привлечь юного романтика.

Из старых битников разве что Гэри Снайдер понимал, что индейцы, коренные племена Америки, особенно в том, что касалось их связи с землей, могут дать детям пятидесятых не меньше, чем восточные учителя. Интересы Снайдера базировались на антропологии. Брэнд же занимался той новейшей отраслью биологии, которая получила название «экология». В процессе своих исследований Брэнд пожил в двух индейских племенах, — среди орегонских сикотов и у навахо[98] юго-западных пустынь. «Все, что я знаю об организации и управлении, — заметил он позднее, — я выучил как-то ночью, когда жил у навахо, — попробовав пейотль».