Штык

Еще через час дорогу им преградил крохотный ручеек, и оба «солдата» тут же опустили командира на землю и бросились к воде. Утолив жажду и умывшись, они наконец вспомнили про Штыка и тоже подтащили его к ручью.

— Эх, надо было генерала давно уже напоить, — сказал Хомяк, снимая с пояса Буля флягу. — Тут у Коша вроде кислая водичка была…

— Не. С кислятиной он из мешка вытаскивал, — сказал Буль. — А эта у него на поясе висела.

— Пахнет неплохо, — сказал Хомяк, открутив крышку и принюхавшись. — Что же это за знакомый запах? О, вспомнил! Это спирт!

— Что такое спирт? — заинтересовался Буль.

— Просто нюхай.

— Спирт разбавлять надо, — сказал Буль. — Не знаю, откуда это знаю, но знаю наверняка.

— Тогда все складывается, — радостно сказал Хомяк. — Генерала поить надо? Надо. С собой воды взять надо? Надо. Спирт пить можно?

— Ответ очевиден, — вставил Буль. — Только его разбавить нужно.

— Ну так разбавляй!

— Вот почему я, целый ефрейтор, исполняю твои указания? — бурчал Буль, доливая флягу до верха водой.

— Потому, — важно ответил Хомяк, — что все решает должность, а не звание. Вот у тебя какая должность?

— Не знаю, — немного подумав, сказал Буль, прикрывая горлышко фляги и встряхивая ее содержимое.

— А у меня — зампоед. Что означает: заместитель командира по еде. Понял?

— Ух ты, — с завистью сказал Буль. — Мне тоже надо вспомнить, какая у меня должность была. Может, я тоже зампоед.

— Откуда, — веско сказал Хомяк, — в одном подразделении два зампоеда? Думай, что говоришь.

— Тоже верно, — мрачнея на глазах, сказал Буль. — Ну что, попробуем?

Он тут же приложился к фляжке, сделал несколько шумных глотков, крякнул, обтер лицо рукавом и одобрительно сказал:

— Эх, хороша водка получилась. Еще бы пожрать чего-нибудь.

Хомяк забрал у него флягу и тоже отхлебнул.

— Хорошо, — сказал Буль, укладываясь рядом со Штыком на землю. — Давай полежим пять минут, отдохнем.

Возражений не последовало, и вскоре вся троица лежала на берегу крохотного ручейка, словно на теплом песчаном пляже. Особого выбора у Штыка не было, к тому же голова болела все сильнее, и он покорно смотрел в низкое серое небо между ободранных макушек каких-то лиственных, не поддающихся идентификации деревьев.

— Давай еще по чуть-чуть, — сказал тем временем Буль и тут же схватился за фляжку.

— Эй, а генерал? Мы ж генерала не напоили! Вот бараны! — Хомяк вырвал фляжку у Буля и поднес ко рту Штыку. — Пейте, мой генерал. Этот Буль…

Еще не успев толком отойти от предыдущей дозы спирта, Штык с ужасом увидел, как к его лицу приближается горлышко фляги. Он слабо замычал, стараясь сказать хоть слово, но Буль лишь повыше приподнял его голову:

— Ишь обрадовался, болезный. Сейчас водочки тяпнете, мой генерал, и вам полегчает.

Рот наполнился обжигающей жидкостью. «Ну, сволочи, — глотая разбавленный спирт, с бешенством думал Штык. — Если не сдохну в этот раз — вы у меня попляшете».

Перед тем, как снова провалиться в чудовищную боль, он успел услышать, как Буль, сделав приличный глоток из фляги, вдруг лег на бок, подпер голову рукой и затянул пьяненьким голосом:

— Черный воооо-раааа-аааан, чтож ты вьё-а-а-шься, над маею галаво-о-о-ой…

Это было уже слишком. Но спасительное беспамятство так и не наступило. Просто в этот раз Штык понял, что все предыдущие ситуации, когда ему было плохо, не идут ни в какое сравнение с тем, что надвигалось теперь. Сделать, впрочем, он все равно ничего не мог, поэтому оставалось только мысленно благодарить Хомяка, который вовремя заметил, что командира тошнит, и ловко перевернул Штыка на живот.

Представление о времени потерялось где-то между спазмами в желудке и невыносимой головной болью. Краем сознания Штык понимал, что через множество веков, а может, даже и тысячелетий его умыли, окунув целиком головой в ручей, подняли под руки и снова потащили по лесу.

Он даже умудрился сохранить подвижность ног, но шевелил ими скорее инстинктивно, поскольку практически их не чувствовал.

Зато «бойцы» ощущали себя просто превосходно. В тишине леса Зоны их задорные пьяные голоса было слышно, наверное, за километр. Так они и шли, распугав, по всей видимости, всех местных мутантов. Во всяком случае, мужскому хору из двух человек никто даже не пытался помешать. Сперва пели все больше народное. Потом переключились на песни своей далекой молодости. А когда дело дошло до слезливого блатняка, Штык снова ощутил, что начинает потихоньку «всплывать» над сплошной пучиной тошноты и боли.

Несмотря на исключительно веселое настроение, аномалии оба «певца» определяли довольно точно. Тогда вся троица останавливалась, чтобы допеть очередной куплет, и только после этого начинала маневр обхода очередного препятствия. Спирт «солдаты» допили еще у ручья, и во фляге плескалась исключительно чистая вода. Поэтому следующий этап отравления Штыку не грозил. Оставалось только ждать, пока яд внутри хоть немного рассосется.

Вскоре ужасно захотелось пить, и Штык протяжно застонал, старясь привлечь внимание.

— О! Генерал устал! — сказал, осоловело глядя на товарища, Хомяк. — Пора устроить привал.