Шуаны, или Бретань в 1799 году

Ошеломленный шуан взял перчатку, повертел ее в руках и зажег смоляную свечу толщиною с мизинец, а цветом напоминавшую коврижку. Такие свечи ввозят в Бретань из Северной Европы, и, как все, что видишь в столь своеобразном крае, этот товар свидетельствует о полном неведении самых простых основ торговли. Налей-Жбан заметил на перчатке зеленую ленту, поглядел на мадмуазель де Верней, почесал за ухом, осушил жбан сидра, предложил стакан красавице гостье и, усадив ее за стол на глянцевитую скамью из каштана, отправился разыскивать ослов. Тусклый лиловатый свет экзотической свечи не мог затмить прихотливой игры лунного сияния, разукрасившего сверкающими бликами черные тона потолка и мебели в этой закоптелой хибарке. Мальчик удивленно поднял свое хорошенькое личико, а над его пышными кудрями виднелись розовые морды и выпуклые блестящие глаза двух коров, просунувших головы сквозь дыры в стенке хлева. Пес — взгляд его был далеко не глупее, чем у людей в этой семье, — казалось, рассматривал незнакомых ему посетительниц с таким же любопытством, как и мальчик. Живописец долго бы любовался ночными эффектами этой картины, но Мари совсем не хотелось вступать в разговор с Барбетой, которая, словно призрак, поднялась на постели и уже широко раскрыла глаза, узнав недавнюю гостью; чтобы избавиться от неизбежных вопросов Цапли и зловония этой берлоги, девушка вышла во двор. Она быстро поднялась по лестнице, вырубленной в скале, приютившей хижину Налей-Жбана, и залюбовалась бесконечным разнообразием видов, ибо с каждым шагом вверх, к высотам, или вниз, к долинам, менялись виды, открывавшиеся взору. Луна окутывала светлой дымкой долину Куэнона. Для женщины, таившей в сердце отвергнутую любовь, была, конечно, сладостна та меланхолия, какую пробуждает в душе человека мягкое лунное сиянье, фантастический облик темных утесов и переливы светлых красок на воде. В эту минуту тишину нарушил крик осла; Мари поспешно спустилась к лачуге шуана, и они двинулись в путь. Налей-Жбан, вооруженный охотничьей двустволкой и облаченный в одежду из козьих шкур, походил на Робинзона Крузо. Угреватое, морщинистое его лицо едва виднелось из-под широкополой шляпы, которую бретонские крестьяне по традиции носят и до сих пор, гордясь завоеванным в долгие века рабства правом носить этот старинный головной убор феодалов. Маленький ночной караван, двигаясь под охраной проводника, чья одежда, движения и фигура имели в себе что-то патриархальное, напоминал «Бегство в Египет» — творение сумрачной кисти Рембрандта. Налей-Жбан старался избегать большой дороги и повел незнакомок по бесконечному лабиринту путей Бретани.

И только тогда мадмуазель де Верней поняла, что такое война шуанов. Проезжая по узким дорогам, она могла составить себе истинное представление о характере местности, которая с горных высот казалась ей восхитительной; лишь проникнув в глубь этого края, можно постигнуть таящиеся в нем непреодолимые трудности и препятствия. С незапамятных времен каждое крестьянское поле огорожено здесь земляным валом призматической формы высотою в шесть футов; по его гребню растут каштаны, буки и дубы. Эти валы носят название живые изгороди (как и в Нормандии); длинные ветви деревьев, увенчивающие их, обычно протягиваются над дорогой и, переплетаясь, образуют огромный свод. Дороги, угрюмо стиснутые стенами из глинистой земли, похожи на крепостные рвы, и если только гранит, который в этих местах почти везде выходит на поверхность почвы, не создает на дорогах нечто вроде бугристой мостовой, они обычно покрыты такою непролазной грязью, что самый маленький воз должны тащить две пары волов или две низкорослые, но сильные лошади местной породы. Топкая грязь на этих дорогах — явление столь заурядное, что поневоле установился обычай прокладывать в поле, вдоль земляного вала, тропинку для пешеходов, называемую стежка, — она начинается и кончается с каждым новым участком земли. Для того чтобы перебраться с одного поля на другое, надо всякий раз подняться на земляной вал по нескольким ступенькам, зачастую скользким от дождя.