Шуаны, или Бретань в 1799 году

Разумеется, Мари и не подумала подняться к церковной площади, а направилась вниз — к бульвару. Лишь только она вышла за низенький зеленый шлагбаум, устроенный перед караульным постом, в ту пору находившимся в башне у ворот Св. Леонарда, великолепное зрелище, представшее перед нею, заставило на мгновение стихнуть бурю страстей в ее душе. Она залюбовалась широкой дугой долины Куэнона, которую охватила взором от горы Пелерины до того плоскогорья, где проходит дорога на Витре; затем взгляд ее остановился на Колючем гнезде и на извилистой лощине Жибари, вокруг которой гребни гор озарял затуманенный свет заходящего солнца. Ее поразила глубина долины Нансона — там самые высокие тополя едва достигали стен плодовых садов, расположенных ниже Лестницы королевы. Не переставая изумляться все новым неожиданным картинам, она дошла до того места бульвара, откуда видны были и обширная долина Куэнона, сквозь лощину Жибари, и очаровательный пейзаж, замкнутый подковой города, скалами Св. Сульпиция и возвышенностями Рийе. В этот закатный час дым, поднимавшийся над домами в предместьях и долинах, расплывался облаком, и все предметы внизу лишь смутно были видны сквозь этот голубоватый, прозрачный балдахин; слишком яркие дневные краски уже тускнели; небо принимало жемчужносерый оттенок; луна набросила пелену света на эту красивую пропасть; словом, все располагало душу к мечтаниям и вызывало в ней образы дорогих существ. Вдруг и деревянные кровли предместья Св. Сульпиция, и церковь с ее смелым шпилем, терявшимся в темной глубине долины, и вековые покровы плюща и ломоноса, окутавшие стены древней крепости, близ которой пробегает Нансон, бурля под колесами мельниц, — словом, все подробности пейзажа потеряли для нее интерес. Напрасно заходящее солнце рассыпало золотую пыль и накинуло багряную дымку на живописные хижины, разбросанные меж утесами, на луга и глубокие воды, — она стояла неподвижно, не спуская глаз с гор Св. Сульпиция. Каким-то чудом осуществилась безрассудная надежда, которая привела ее на бульвар. Сквозь кусты терновника и дрока, покрывавшие вершины гор, прямо перед собой она увидела несколько человек и, несмотря на их одежды из козьих шкур, узнала в этих людях гостей, приезжавших в Виветьер, а среди них ясно различила Молодца: малейшее его движение четко выделялось в мягком закатном свете солнца. Позади главной группы она увидела своего опасного недруга — г-жу дю Га. На минуту мадмуазель де Верней почудилось, что она видит сон, но вскоре ненависть соперницы открыла ей, что все было живым в этом сне. С глубоким вниманием следила она за каждым жестом маркиза и не заметила, что г-жа дю Га старательно направляет на нее дуло длинного ружья. Внезапный выстрел разбудил эхо в горах, и пуля, просвистевшая возле Мари, доказала ей меткость соперницы.

— Она посылает мне свою визитную карточку, — улыбаясь, сказала девушка.

Тотчас же раздался многоголосый окрик «Кто идет?», переносясь от часового к часовому, от замка до ворот Св. Леонарда, указывая шуанам на бдительность жителей Фужера, так хорошо охранявших даже наименее уязвимую часть городских укреплений.

«Это она, и это он!» — сказала себе Мари.

Молниеносно возникло у нее решение выследить маркиза и захватить его врасплох.

— Но я без оружия! — воскликнула она.

Она вспомнила, что, уезжая из Парижа, бросила в одну из своих дорожных картонок изящный кинжал, некогда принадлежавший какой-то султанше: отправляясь на театр военных действий, Мари решила захватить его с собою, как иные чудаки запасаются альбомами, чтобы записывать в них мысли, какие явятся у них в путешествии; но тогда ее не столько соблазняла перспектива пролить чью-то кровь, сколько удовольствие носить этот красивый канджар, украшенный драгоценными каменьями, играть светлым как взгляд клинком. Три дня назад, когда она хотела покончить с собою, чтобы избежать той гнусной пытки, какую готовила ей соперница, она горячо пожалела, что оставила свое оружие в картонке. Теперь она мигом вернулась домой, разыскала кинжал, заткнула его за пояс, закуталась в длинную шаль, подобрала волосы под черное кружево, надела широкополую шуанскую шляпу, принадлежавшую одному из слуг в ее доме, и с той догадливостью, какую иногда порождают страсти, взяла с собой перчатку маркиза, которую Крадись-по-Земле дал ей в качестве охранного знака; затем, ответив перепуганной Франсине: «Что поделаешь! Я пошла бы на поиски его даже в ад», — она вернулась на бульвар.