Шухов

И все же вроде бы теплый и приморский бакинский климат для Шухова оказался так же опасен, как и промозглый ветер с Невы. Немощеные улицы Баку, вполне пригодные для передвижения в сухие дни и непролазные от грязи в непогоду, продувались ветрами с Апшерона. Будь то «гилавар», теплый ветер, или «хазри», северный ветер, город погружался в облако пыли, своеобразный смог, стоявший неделями. Вот почему немалое число аборигенов страдало трахомой — воспалением глаз, грозившим слепотой.

Вторым по частоте недугом была болезнь легких. Вот что писал доктор Рейхенбах в «Журнале Санкт-Петербургского общества врачей-гомеопатов» (№ 9 за 1872 год): «В начале моего пребывания в Баку мне не встретилось ни одного случая легочной чахотки. Однажды в разговоре с д-м Ростамовым я выразил свое удивление, что почти не видел чахоточных в местности, которая, по-видимому, соединяла в себе все условия, способствующие развитию именно этой болезни: известковая почва, постоянный сильный ветер, пыль, резкие переходы температуры. Д-р Ростамов ответил мне: «Поживите побольше у нас, коллега, и вы увидите чахоточных между туземцами в большом колличестве!» И действительно, я вскоре убедился в том, что чахотка в Баку встречается весьма нередко. Однажды в начале февраля 1862 года мне удалось в удивительно короткое время остановить сильное кровохарканье у одного молодого армянина… Я сообщил это доктору Р. и пригласил его посетить вместе со мной пациента, чтобы убедиться в успешности моего лечения. Однако он возразил мне: «Делайте что хотите, ваш пациент должен умереть». И действительно, к крайнему моему сожалению, в конце февраля и в марте последовало несколько рецидивов, и при последнем из этих, 28-го марта, все употребленные мною средства не могли унять кровотечения и больной умер. Чахотка в Баку постоянно скоротечна. Из всех заболевающих ею в этой местности никто не выздоравливает. Поэтому чиновники и другие приезжающие, которые имеют расположение к этой болезни, спешат как можно скорее выбраться из Баку. В Тифлисе болезнь эта тоже иногда является в острой форме, но все-таки чаще в хронической».

В 1880 году Шухов покидает Баку, он едет в Москву, но нефтянка будет сопровождать его всю жизнь. Нефтепровод Баку — Батум будет проложен лишь в 1928–1930 годах, уже при Советах. Шухов, как технический руководитель и глава экспертно-технической комиссии Госплана СССР, будет курировать разработку и строительство нефтепровода по проекту инженера А. В. Булгакова. Никто уже не сможет помешать прокладке нефтепровода, никаких Нобелей рядом не будет и в помине. Трубы соединят не муфтами, а электродуговой сваркой. Шухов не узнает о еще одной, неожиданной области применения нефтепровода — в 1943 году его разберут и перенесут под Астрахань для строительства продуктопровода в Саратов. После войны все восстановили, как прежде. И по сей день остатки этого транскавказского нефтепровода служат людям, являясь участком нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан.

Глава шестая КОНТОРА БАРИ: КТО КОГО ЭКСПЛУАТИРОВАЛ?

Глубокой осенью 1880 года Шухов приезжает в Москву, за спиной — колоссальный опыт проделанной работы: за два года жизни в Баку немало сделано, но еще больше задумано. Идей, родившихся на берегу Каспийского моря, среди нефтяных фонтанов и буровых скважин, хватит на десятилетия полноценного инженерного творчества. Шухов уже известен в профессиональных кругах, признан корифеями и не нуждается в представлении, планов громадье и где как не в Москве — промышленном центре Российской империи — их осуществлять. Конка в старой столице уже была, а вот электричество придет через три года. Строились новые здания, заводы, фабрики, вокзалы, Москва была беременна технической революцией, в которой Шухов сыграет далеко не последнюю роль.

С общественно-политической точки зрения то был важнейший год не только в биографии Первопрестольной, но и в жизни России. 6 июня 1880 года впервые в истории на Тверском бульваре при большом стечении народа открыли памятник Пушкину. Значение этого факта вышло далеко за пределы культурной сферы, Пушкин был посмертно удостоен звания лучшего поэта России. В празднование Пушкинского дня были вовлечены сотни тысяч людей по всей стране. Речь Достоевского произвела на всех большое впечатление. Одна его фраза запомнилась многим, он истолковал ею смысл поэмы Пушкина «Цыганы»: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве — вот это решение по народной правде и народному разуму».