Шухов

Короче говоря, инженеру Владимиру Шухову и барышне Ольге Книппер было о чем поговорить, обменяться, так сказать, опытом личной и семейной жизни. В душе впечатлительной и мечтавшей о театре девушки, окруженной железными путами семейной опеки, возникали смутные желания: «Сцена меня манила, но по тогдашним понятиям казалось какой-то дикостью сломать семью, которая окружала меня заботами и любовью, уйти, и куда уйти? Очевидно, и своей решимости и веры в себя было мало»^{75}. Встреча с Шуховым внушила Ольге призрачные надежды. Молодой мужчина был почти в два раза старше ее, строен, силен, красив, голубоглаз, глаза его горели — так по крайней мере утверждала Книппер-Чехова на девятом десятке лет, значит, не забыла! Вот с таким решительным мужчиной и можно было бы «уйти», вырваться из клетки, уйти из-под влияния властного отца. Так ей казалось. В 17 лет многое выглядит близким и доступным.

Их отношения развивались. За летом пришла осень, потом зима. Они встречались, ходили в театры, рестораны, опять гуляли. В Большом театре тогда давали «Севильского цирюльника» Россини, «Аскольдову могилу» Верстовского, «Евгения Онегина» Чайковского. Следующее лето снова прошло на даче в прогулках под зонтиками. Роман их длился почти два года и, учитывая нравы эпохи, должен был закончиться браком. Однако этого не случилось. Все подробности — письма — канули в Лету, скорее всего, сгорели в огне, дав богатую пищу для толкований и ассоциаций уже в нашу не менее бурную и склонную на выдумки эпоху. Во всяком случае, Ольга Книппер не последовала примеру Анны Карениной, бросившейся под колеса паровоза, коему мог быть уподоблен Владимир Шухов по причине своей исключительной целеустремленности. Он же не нашел сил пойти против мнения любимой матушки, не согласной с выбором сына, а быть может, и с его поспешностью. Видимо, мать считала, что ему еще рано жениться, в 34 года-то! О неудавшемся романе с Книппер («Она развернулась и ушла») он предпочитал никогда не говорить вслух и не обсуждал этот сюжет с близкими.

Взгляды на роль женщины в семье у Шухова были специфическими: «Назначение женщины в том, чтобы украшать жизнь, а не заниматься чем-то серьезным»^{76}. Украшать жизнь мужчины, подчеркнем, а не театральную сцену, выход на которую влечет за собой обязательные атрибуты — овации, цветы, подарки, поклонники. А Шухов был еще и патологически ревнив — как показала дальнейшая семейная жизнь. Так нужно ли ему при его целях и занятости думать еще и о том, во сколько жена придет домой после спектакля? И нечего другим мужчинам глазеть на нее, пусть дома сидит. Рассказывая девушке о принципе работы шнуровых насосов и особенностях расчета цилиндрических резервуаров, об увиденных в Англии газгольдерах, он мог столкнуться и с разочарованием: кошмар! она ничего в этом не понимает! Столь широко одаренные люди, как Шухов, достигшие в своей работе гениальной простоты, когда им все легко дается (на первый взгляд), нередко не способны принять непонимание другими многих, ставших для них прописными истин. Да и Ольга, со своей стороны, могла бы поступиться честолюбивыми принципами и подождать столько, сколько нужно: придет время, сам предложит! Жить рядом с гением — не сахар, но уже своим расположением к вам он дарит счастье! Для Шухова его изобретательская работа была на первом месте. Он и жил-то по распорядку, правильно и требовательно к себе, вовремя ложился, вовремя вставал, даже ходил строго перпендикулярно земле, дабы не стаптывать башмаки и подметки (учился этому, сначала тренируясь ходить босым по сырой земле, по полю).

У Ивана Бунина в «Чистом понедельнике» есть одна примечательная фраза, которая, как нам кажется, характеризует позицию Шухова: «Чем все это должно кончиться, я не знал и старался не думать, не додумывать: было бесполезно — так же, как и говорить с ней об этом: она раз навсегда отвела разговоры о нашем будущем; она была загадочна, непонятна для меня, странны были и наши с ней отношения, — совсем близки мы все еще не были; и все это без конца держало меня в неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании — и вместе с тем был я несказанно счастлив каждым часом, проведенным возле нее».