Шулер

С этими словами компания направилась в сторону улицы. Я же откровенно приуныл. Вылезать отсюда мне никак нельзя. Не думаю, что бойцы лысого побрезгуют схватить меня такого грязного. Скорее потом они будут только злее, что пришлось замараться отбросами. Что тоже не обещало мне ничего хорошего.

Нос уже перестал ощущать вонь, так что желудок перестал пытаться вывернуть свое содержимое наружу.

Такого жестокого похмелья у меня еще не было.

Когда казалось, что хуже быть уже не может, я услышал гул подъезжающей машины. Автоматизированная система подцепила мое убежище, сверху стала опускаться герметичная силиконовая крышка. Никто из моего района не выходил из дома без ножа. Хорошее правило, если задуматься. Есть вероятность, что следуя ему, я спас себе жизнь. Снова.

Как только бак оказался внутри мусоровоза, я с трудом смог пропилить небольшое отверстие и припасть к нему ртом, чтобы дышать. Подыхать в куче отходов от нехватки кислорода как-то не входило в мои планы на день.

Стоило отметить, что, несмотря на всю херню, творящуюся со мной, еще оставались перспективы выйти из этой переделки живым, что уже не плохо. Пока оставалось держаться за стенки контейнера, чтобы не упасть, и ждать остановки.

Глава 5 Гноллы и инквизитор

На очередном повороте бак, в котором я затаился, качнуло. Машина встала, а спустя какое-то время баки один за другим выкатились из кузова. Меня сильно тряхнуло, приложив о стену убежища. Я стиснул зубы, чтобы не выругаться. Пока ещё рано выдавать свое присутствие.

Слышались приглушённые голоса. Рабочие перевозили контейнеры в цех сортировки. Там мусор разделят по категориям и отправят на переработку. А баки — в цех дезинфекции. Прибыльное это дело-переработка мусора. Интересно, кто контролирует этот бизнес?

Мой контейнер остановился.

— Ну и какого хера вы прикатили бак в этот цех? — донёсся до меня приглушенный злой голос. Начальник, не иначе. — На нем же стоит четкая маркировка: пластик.

— Да там путаница какая-то вышла, — оправдывался один из транспортировщиков. — Эти уроды забили бак органикой.

— Это гетто, мой друг. Не удивлюсь, если они читать не умеют.

Крышка приоткрылась, и в бак на секунду проник яркий свет. Впрочем, продлилось это недолго.

— Мля. Ну и вонь!

Старшой поспешно захлопнул крышку:

— В натуре органика. Вот же тупые суки. Бак в утилизатор и на санобработку.

Он дважды хлопнул по крышке, и контейнер, скрипя колесами, снова отправился в дорогу.

— Ну все. Открывай!

А вот теперь пора объявится на публике. Потому как работники мусоропереработки сейчас зальют баки специальным химическим составом, который растворяет любую органику. Ещё один плюс иметь под рукой такой завод. На нем легко могут бесследно пропадать люди.

Растворяться среди объедков я, само собой, не желал. Поэтому едва крышка бака открылась, я прыгнул вверх, легко перемахнув через край мусорного бака. Банановая кожура, яичная скорлупа. кости и огрызки фруктов полетели в разные стороны, когда я, словно вынырнувший из воды демон, предстал перед работниками цеха. Приземлился на кафельный пол, глядя на застывших передо мной рабочих.

Оба в белой форме бактериологической защиты, с респираторами, закрывающими лица. Один держал в руках баллон с кислотой, который работник уже намеревался закинуть в бак. Он так и остался, недвижимый, будто статуя, держа баллон над собой.

«Класс: гнолл — мусорщик.

Уровень: не определено.

Генетические отклонения: социопатия, садизм, склонность к убийствам, патологическая уверенность в том, что они делают мир чище».

Надписи замерцали над головами гноллов, и я замотал головой, отгоняя назойливую галлюцинацию. Это ещё что? Нет, Пора сваливать отсюда. А когда доберусь до дома — записаться к доктору. Проверить психику. Походу, у меня совсем теремок перегрелся. Если предыдущие галлюцинации можно было списать на стресс и употребление этанола долгие дни до начала событий, то сейчас это уже перебор.

— Ладно, мужики. Простите. Случайно так вышло, — пробормотал я, стряхивая с себя лапшу.

Я думал, что мое появление вызовет у рабочих завода панику и фурор. Но произошло странное. Они стянули с себя маски, и я попятился. На меня плотоядно смотрели две премерзкие рожи. Вместо человеческих лиц были широкие песьи морды, с короткими носами, распахнутыми пастями, усеянными желтоватыми зубами. Маленькие глазки отсвечивали зеленоватым огнем. Пятнистая шерсть напоминала окрас гиен. А запах от выродков с легкостью перебил остальные. Они странно захихикали, мерзким смехом, очень напоминавшим собачий лай, а затем переглянулись:

— Ещё один бездомный, — протянул один. — Что делать будем?

— То же, что и всегда, — с предвкушением ответил тот, который держал баллон. — По голове его и в бак. В том бульоне, который останется после переработки органики, не разберёшь, что там было: объедки или человек.

Теперь уж пришел мой черед удивляться: