Шум прошлого

Никаких дам в мехах и брильянтах, мужчин во фраках, обстановка в зале походила на провинциальный спектакль, вроде пьес Островского. Какие-то группы молодежи у «одноруких бандитов», несколько местных фермеров после ужина пытают счастье в карты, полупьяненькие старушки делают ставки вокруг зелёного сукна. Крупье скучно, он позевывает.

Игра пошла. Мире были выданы кругляшки, она робко ставила их на те же номера, что и Сергей Сергеевич.

Давно с Шурой не было такого, но глаз стал противно дергаться, и потянуло в туалет…

Игра затягивала.

Дешёвое шампанское, для ублажения клиентов, под праздники подавали бесплатно, и старичок сосал его, не переставая, а разноцветные фишки то росли пирамидкой, то таяли. И когда у «знатока» дела их осталось три, он пригнулся к Шуре и прошептал:

— Вот, дружок, тебе моя кредитная карточка. — И написал на бумажке код из четырех цифр. — У самого входа, рядом с вестибюлем, ты увидишь банкомат, возьми из него двести франков и обменяй… Мы тебя с Мирочкой ждем.

Шура-Мира переглянулись.

Он шел через зал, и его качало, не от выпитого, а от волшебной простоты саморазрешения проблемы.

Карточку он в автомат запустил, композицию из четырех цифр набрал, вытянул не двести, а десять тысяч. Это максимум, что за один раз можно было получить, но через час наступит следующий день и в другом месте и в другом «банкомате» можно вытянуть еще приличную сумму франков, а пока Шура вернулся на место, отдал поменянные фишки старичку. Тот пребывал уже в состоянии игрового угара, ставил без разбора и все проигрывал. Мира его экстаз подогревала, подливала шампанского, оно и завершило роковое дело, через полчаса пришлось звать «человека» и выносить графа в гостиничный номер при казино.

Ну вот. Теперь они свободны и богаты.

До Парижа их подбросила веселая компания молодых людей. На трех машинах они заезжали покутить, немножко выиграли, что-то продули, но всё было неважно, а главное, что через час наступал Праздник!

Ночью, в спящем автобусе, Мира толкнула Шуру, он будто не слышал её, прижавшись лбом к холодному стеклу, смотрел в черноту за окном.

— Смотри, что я нашла. Это сувениры на память.

На коленях, в грязноватом носовом платке, лежала брильянтовая брошка и серьги Ирэн.

P.S.

В декабре на пляже было неуютно, каждый день шёл дождь, с сильным штормовым ветром. Лазурно-открыточное Средиземное море походило на Питерский залив. Курортники с детьми уехали, бархатный сезон для англичан и голландцев закончился в конце октября. Сейчас наступили самые грустные и серые месяцы. Многоэтажки из бетона окаймляли всё побережье Испании, зимой эти города-спутники вымирали, только брошенные коты да собаки промышляли на помойках, да отдельные кафе и магазинчики обслуживали местное население.

Сюда Шуру-Миру не сквозняком занесло, а сильным ветром, задувавшим в спины беглецов. Где скрыться и пересидеть — было все равно, лишь бы не в Германию. Они торопились, в панике сели в первый автобус, который пересек Францию, Пиренеи и завез в маленький испанский городок. А наличных денег была куча! Да ещё кое-что — это мечталось продать и выручить хорошие бабки.

До отдаленной пляжной деревни их добросило такси, с шофёром кое-как на немецко-английском «эсперанто» разговорились, и он дал адрес старушки, сдающей квартиру. Вне сезона за ничтожную плату Шура-Мира обрели двухкомнатную квартиру с видом на море.

В шлакоблочном «курорте» в декабре было неуютно, одиноко и очень холодно, оставалось сидеть целыми днями в квартире. Когда выглядывало солнце, Шура надевал куртку, выходил на балкон и плюхался в шезлонг. Перед глазами — море до горизонта, а у подножья дома — пустынный многокилометровый пляж… Мира отлеживалась в горячей ванне или, натянув толстый свитер, часами смотрела телевизор.

Вчера, гуляя по пустому поселку, он неожиданно набрел на газетный киоск, порылся в журналах, посмотрел диски и с удивлением обнаружил кассету русского барда.

С балкона шестого этажа открывался потрясающий вид. Ветер с моря доносил соленые брызги, солнце било лучами из черных туч, гигантские волны затягивали в свою бездну песок с пляжа, и где-то на горизонте рыбацкая лодка, как спичечный коробок, была готова захлебнуться в «девятом вале».

Шурик поёжился, плотнее запахнул куртку, вставил пленку в кассетник, и из наушников понеслась песня Трофима[13]: