Шум прошлого

В один из зимних воскресных дней они приехали на дачу в Репино. Стояла солнечная и морозная погода, все сверкало и искрилось, народ с веселым видом покидал электрички, шумные компании высыпали на перрон, становились на лыжню, им предстоял здоровый отдых вдали от серого, мрачного города. У Шуры с Мирой на душе было спокойно и хорошо. Бодрым шагом они дотопали до дачи и уже издалека увидели дымок, подымающийся над высокой остроконечной крышей. Отец построил этот дом по особому индивидуальному проекту, хотел, чтобы он походил на финские дома, удалось даже раздобыть изразцовую печку-голландку, а на полу постелить цветной линолеум. Все сверкало чистотой и уютом в этом доме, барский дух сочетался с актерской вольностью и домовитостью. Каждая вещь знала свое место, каждый посетитель принимался радушно и по рангу. Здесь бывали не только знаменитые актеры и литераторы, но и министры. Своих студентов отец здесь принимал редко, в основном на квартире в Ленинграде, так было удобнее всем.

Шура позвонил у массивной калитки, тетя Мила в коротенькой модной дубленке, накинутой на плечи, выбежала им навстречу. Видимо, она только что вернулась с лыжной прогулки и еще не успела переодеть спортивного костюма, лицо разрумянившееся, глаза сияющие, как всегда, приветлива. Она крепко обняла Миру, потрепала Шуру по щеке, прошли в дом.

— Подымайтесь к себе в комнату, а в три часа будем обедать, я уже на кухне распорядилась, готовят для вас специально украинский борщ и пельмени. Отец вернется к обеду, поехал в Комарово в Дом творчества, какая-то шишка из Москвы приехала говорить о планах театра, обещают гастроли по Франции. Я пойду приму душ, а вы уж сами развлекайтесь, — и она исчезла в глубине дома.

Насколько Шура не любил этого дома, настолько Мира его обожала. Она «купалась» в его уюте, любовалась редкими безделушками, привезенными из-за границы, забивалась в шелковые подушки дивана в библиотеке отца, включала магнитофон и мечтательно закуривала американскую сигарету. Только здесь и у себя дома она могла спокойно позволить себе эту роскошь — никто не настучит и не насплетничает, откуда у нее взялось «Марльборо». Стеллажи с книгами по искусству, редкие старые от букинистов подписные издания, альбомы фотографий на низком столике, их разрешалось смотреть всем, а книги трогать и листать, если хозяин позволит. Вся стена в столовой была увешана не только фотографиями отца в ролях, но и рядом со знаменитостями. Здесь мелькали президенты Африки, ГДР, Польши, летчики, космонавты, физики, знаменитые врачи, актеры… Так, чтобы все знали, с кем он водится. Отец всегда сначала заводил гостя в эту комнату, оставлял минут на десять одного, человек невольно к этой стенке «прилипал», читал надписи на фотографиях, проникался уважением к хозяину, потом отец возвращался, галантно извинялся, что «нужно было срочно позвонить в Москву», и приглашал расслабиться в креслах.

За многие годы Шура изучил в поведении отца много разных «прибабахов», раньше он это презирал, а теперь стал уважать. Мира говорила, что «в жизни важно себе цену не только набивать, но и эту цену знать».

В доме было жарко, котел жарился круглые сутки, батареи раскалены до предела. Отец терпеть не мог холодного пола и утреннего просыпания в «морозилке». Зимой к ним каждый день приходил мужичок-истопник, местный плотник и мастер на все руки. Тетя Мила ему доверяла, узнала по своим каналам, что в прошлом он служил при «ведомственном учреждении» и был на хорошем счету, жену его они взяли домработницей и поварихой, а когда уезжали с дачи, то поручали им за домом следить и в порядке его содержать.

Стол к обеду был накрыт на четверых. Катюша со своим женихом уехала в Москву на несколько дней. Он дипломат, и ему обещали неожиданное продвижение по службе, поговаривали, что отправят первым секретарем посольства в Алжир. Но пока об этом «молчок, никому ни слова, подальше от глаз завистников, чтобы не сглазить». Уже давно поговаривали о Катиной свадьбе, а теперь вопрос стоял ребром, они должны ехать в Алжир вдвоем, холостых не пускали. Тетя Мила была очень рада предстоящей свадьбе дочери и с улыбкой говорила о том, что необходимо объединить Катю-Вову-Миру-Шуру. Закатить пир на весь мир, снять большой ресторан, можно зал в «Астории» и отпраздновать на славу, у нее тогда сердце успокоится, что она двух своих любимых детей устроила в надежные руки!

Отец был сегодня в прекрасном настроении, встреча с чиновником Министерства культуры закончилась удачно, его назначили ответственным за гастроли по Франции. Отец был счастлив за Катю и рад за Шуру.

Когда на столе расставили чашки и принесли огромную ватрушку с изюмом, Мира со смаком закурила и сказала:

— Дорогие наши родители, нам нужно кое-что вам сообщить.

Тетя Мила сразу поняла, что ее намеки о совместной свадьбе были услышаны, и, разливая чай, предвкушала обсуждение этой темы. Отец откинулся в вальяжной позе, закурил сигару, попросил себе кофе. Он это делал крайне редко, в самые приятные минуты жизни. В доме было тепло, уютно, комфортно и безопасно.