Шум слепых

Иду к облакам. Снег топится моей волей. Без труда вышагиваю по сугробам, дышат паром снежинки. Ничего не берёт. Неприкасаемый для света луны, для бурь, ветра и облаков, нагромождающих небо, готовящих закрыть белый шар. Иду осторожно, вытягивая шею, вглядываясь в каждую крупинку, выпадающей из системы. И кажется, что сам снег замедляется, а я нахожусь уже в другом пространстве, где всё происходит быстрей, внезапней и неожиданней, будто бы сам мир признаёт меня своим властелином. Или разрушителем?

Он стал так нестабилен, несмотря на внешнее спокойствие. Могу поклясться, что за этим небом что-то происходит, а потому и плывут облака. Стремиться всё скрыть в черноте. Но как жаль, что мои глаза способны видеть даже при полной тьме. Ничему не скрыться от меня. Взгляд острее, слух тоньше.

Совсем не чувствую.

Померла ли?

Плевать.

Облака или она?

Куда следует идти? Не напрасно ли двинулся вперёд и не сворачивал так, что по понятно, откуда начал путь. Об этом напоминают лишь прожжённые следы моих ног на снегу.

«Нет ни клочка земли, где ждут меня», – повторяю строчки безмолвными губами, ещё без звука. Ни клочка, ни даже крупинки, даже хлопья снега, или тают, или падают не на меня. Один под ликом белого шара. Нет шанса, что кто-то придёт за мной. Возможно, у меня получился прорваться через этот купол на зло. И отомстить за глупую шутку.

О ней никто не узнает. Так и должно быть. Воспоминание сотрётся и у меня, краткое, неуловимое, ненужное. Я ничего не ощущаю на совести. Мы друг другу ничего не должны. Каждый пошёл своей дорогой.

Я – к облакам, она – куда сама пожелала.

.

В воздухе нет её присутствия так долго. Уже почти достиг облаков, встал под ними, но ничего не изменилось.

По губе потекла струйка крови. Всё-таки прокусил от злости. Злость на что? За то, что повёлся на уловку того, кто придумал это непонятное место?

Даже если мир погрузится во тьму, ничего не изменится. С потолка ли, из облаков продолжит падать ненавидимый снег, до омерзения противный. Именно с ним у меня появилось так много ненужных и глупых ассоциаций. Именно его увидел первым. Хруст. Падение. Таяние. Слышу, чувствую, вижу. Повсюду снег и небо. И я. С какой стороны, высоты и расстояния ни смотри, вокруг меня, во мне – всюду пустота.

Невыносимо. Жажда.

Кто возьмёт ответственность за то, что происходит со мной? Ломаю снежинки, разбрызгивая их в кулаках, безмолвно кричу в пустоту, чтобы избавиться от накопившейся злости.

Разрушен вновь. Изнутри.

Несравнимо с тем, как из меня выдрали крылья.

Я не проронил ни слезинки, когда сдирали их с меня, я не был жалок, а здесь, под небом, перед снегом, перед самим собой, невыносим. Потерян. Сломан.

Не знаю, куда идти, на что смотреть и не вижу ценности слышать, видеть и чувствовать.

Я никогда ранее не был так одинок. Я никогда ещё не существовал без цели и желания. Я бился всегда. Я сражался. Вгрызался за себя и за других. А сейчас так пусто.

Пропади пропадом, человек, приручивший меня, меня, к себе.

Я был силён, но ты сделала меня слабым, желающим ничего и не знающий, как дальше быть. Бросила меня. Ты пожалеешь за своё решение.

Остаток красной нити оказались на моей ладони. Пошёл по следам назад, уже видя направление, зная свою цель.

Глава шестнадцатая. Прыжок

Вернуться гораздо тяжелее, чем уйти. Когда мы уходим – обрываем связи, остываем, испытываем печальные эмоции, лишаемся доверия к тому, от которого ушли, и кто ушёл от нас. Правда существования в том, чтобы вернуться и больше не расставаться, нужно иметь большое мужество, силу воли, отсутствие предубеждений, доверие и кое-что гораздо весомое, понимание надёжности. Даже, если живёшь на американских горках, это не означает, что ты не желаешь стабильности, понимания.

Американские горки – это не страсть, это просто адреналин, что скрашивает жизнь тем, кто не способен на это самостоятельно, тот, кто слишком искушён или, кто привык себя встряхивать, расставаться, биться, ярко выражать свои чувства, ведь легче поменять что-то снаружи, подстричься, вставить имплантаты, поменять свой пол, имя, чем свой внутренний мир – найти гармонию внутри себя.

Плохо ли ничего не желать, смотреть апатично на то, что тебя окружает, не причинять никому вреда, не обсуждать, не критиковать? Оказавшись в вакууме, без чувств, без органов осязания, в полном одиночестве, умирая от кашля, холода и боли, я наконец-то смогла успокоиться. Мне не нужно было больше куда-либо идти. Я пришла, куда хотела. И я ощутила гармонию в себе.

Я перестала ненавидеть, ждать, верить, цепляться – всё показалось мне мелочным и скоротечным. Я не чувствовала даже усталость, преследовавшей меня с первой минуты пребывания в пустыне.

Моя душа никуда не рвалась. Она осталась со мной и давала мне стержень, который ограждал меня от бешенства ветров, снега. Пускай меня поднимала метель, отрывала от земли, сносила в сугробы и закапывала, ломала вновь и вновь руки и ноги, не считала меня достойной для чего-то, я была так покойна, так смиренна.