Шум времени

И в ту пору к нему, конечно, потянулись цепкие руки. Видите, Дмитрий Дмитриевич, насколько изменилась жизнь, вас окружили почетом, вы – национальное достояние, мы выпускаем вас за рубеж как посланника Советского Союза для получения премий и ученых степеней: видите, как вас ценят? Мы полагаем, вас устраивает и дача, и персональный водитель; не желаете ли еще чего, Дмитрий Дмитриевич, выпейте еще рюмочку, можем чокаться, сколько душе угодно, автомобиль подождет. Жизнь при Первом секретаре стала неизмеримо лучше, вы согласны? И по любым меркам он вынужден был отвечать утвердительно. Жизнь действительно изменилась к лучшему, как изменилась бы жизнь заключенного, если б в карцер к нему бросили сокамерника, разрешили подтягиваться на решетке, чтобы глотнуть осеннего воздуха, и приставили другого вертухая, который не плюет в баланду, – по крайней мере, на глазах у зэков. Да, в этом смысле жизнь изменилась к лучшему. Вот потому-то, Дмитрий Дмитриевич, Партия хочет прижать вас к груди. Все мы помним, как вам доставалось в годы культа личности, но Партия не чужда конструктивной самокритики. Мы живем в счастливое время. От вас требуется всего лишь признать, что Партия уже не та, что прежде. Это ведь не чрезмерное требование, правда, Дмитрий Дмитриевич?

Дмитрий Дмитриевич. Много лет назад он должен был стать Ярославом Дмитриевичем. Но отец с матерью спасовали перед настырным священником. С одной стороны, можно сказать, что у себя в доме они, как положено, проявили вежливость и должное благочестие. Но с другой стороны, можно сказать иначе: что родился он – точнее, был крещен – под звездой малодушия.

Для его Третьего и Последнего Разговора с Властью был выбран Петр Николаевич Поспелов. Член Политбюро ЦК, главный партийный идеолог сороковых, бывший редактор газеты «Правда», автор некой книжицы того же типа, что и труды, рекомендованные в свое время товарищем Трошиным. Внешность не одиозная, из шести его орденов Ленина красуется на груди только один. Перед тем как стать горячим приверженцем Хрущева, был горячим приверженцем Сталина. Мог бегло объяснить, как победа Сталина над Троцким помогла сохранить чистоту марксизма-ленинизма в Советском Союзе. Нынче Сталин не в чести, зато Ленин опять в чести. Пара новых поворотов штурвала – и Никита Кукурузник тоже выйдет из доверия; еще немного – и, наверное, воскреснут Сталин и сталинизм. А такие вот Поспеловы, равно как и Хренниковы, почуют любой сдвиг, пока им еще и не пахнет, будут припадать ухом к земле, высматривать удобный момент и облизывать палец, чтобы понять, откуда ветер дует.

Но это все не важно. Важно другое: что именно Поспелов стал его собеседником в самом последнем и губительном Разговоре с Властью.

– У меня для вас отличная новость, – объявил Петр Николаевич, отводя его в сторону на каком-то приеме (приглашения сыпались отовсюду). – Никита Сергеевич лично выступил с инициативой поставить вас во главе Союза композиторов РСФСР.

– Это слишком большая честь, – не задумываясь, выпалил он.

– Но, учитывая, что предложение исходит от Первого секретаря, отказываться ни в коем случае нельзя.

– Я не достоин такой чести.

– Ну, знаете, не вам судить о собственных достоинствах. Никите Сергеевичу виднее.

– Я не дорос.

– Да что вы, что вы, Дмитрий Дмитриевич, вы же по всему миру принимаете высокие награды и звания, и мы этим горды. У меня в голове не укладывается, как можно отказаться от высокой чести, которую предлагают вам на Родине.

– К сожалению, у меня совершенно нет времени. Мое дело – писать музыку, а не руководить.

– Много времени новая должность не отнимет. Мы об этом позаботимся.

– Я ведь композитор; какой из меня председатель?

– Вы – крупнейший из ныне живущих отечественных композиторов. Это признается всеми. Ваши тяжелые времена остались в прошлом. Вот почему это так важно.

– Не понимаю.

– Дмитрий Дмитриевич, мы знаем, что вас не миновали определенные последствия культа личности. Хотя, должен заметить, ваше положение было прочнее, чем у многих.

– Уверяю вас, я этого не ощущал.

– Вот потому-то для вас очень важно возглавить Союз композиторов. Чтобы продемонстрировать конец культа личности. Скажу прямо, Дмитрий Дмитриевич: чтобы те перемены, которые произошли под руководством Первого секретаря, стали необратимыми, их следует подкрепить публичными заявлениями и назначениями вроде вашего.

– Я всегда с готовностью подпишу какое-нибудь письмо.

– Вы прекрасно понимаете: речь не об этом.

– Я не достоин, – повторил он и добавил: – Ведь я червяк в сравненьи с ним – в сравненьи с Первым секретарем.

Сказал – и усомнился, что до Поспелова дойдет эта аллюзия; и в самом деле, тот лишь недоверчиво хмыкнул.

– Уверен, мы сможем перебороть вашу природную скромность, Дмитрий Дмитриевич. Но это отдельный разговор.

По утрам он, как молитву, повторяет стихотворение Евтушенко «Карьера» – про то, как складываются судьбы под сенью Власти:

Ученый, сверстник Галилея, был Галилея не глупее. Он знал, что вертится Земля, но у него была семья.

Это стихи о совести и стойкости: