Шумен

– Мы с папой поспорили, что ты не в состоянии поддерживать порядок в наше отсутствие, – сказала мама. – Он надеялся обнаружить…

– Полный бардак, – закончил за нее отец. – И вижу, что продулся. Может, в кухне еще не все потеряно? – он с лукавой улыбкой посмотрел на Макса, но, казалось, выглядел довольным.

– А на что спорили?

– На батончик «Пикник».

– Всего-то! – усмехнулся Макс. Его настроение уже заметно поднялось. И продолжало улучшаться.

Он помог отцу перенести сумки из коридора в комнату, чтобы разобрать их. Мать тем временем уже что-то стряпала в кухне. И Макс невольно прислушивался к этим знакомым домашним звукам, как оказалось, значившим для него куда больше, чем он мог раньше предположить. Это были звуки спокойного, размеренного уклада жизни, в которой не существует привидений и Бледных незнакомцев.

– Мы привезли тебе подарок, – сказал отец, когда они разобрали одну сумку из трех и принялись за следующую. – Но не помню, в которой именно.

– Давайте поужинаем, я голодна, как волк, – заглянула к ним Инна Ковальская. Максу внезапно показалось, что она сейчас щелкнет настоящей волчьей пастью с хищными клыками. Однако ни шерсти, ни длинных зубов не увидел.

– И правда, – согласился отец, – давайте поедим. Подарок никуда не денется, зато у тебя будет возможность помучаться, гадая, что это. Ты с нами?

Макс недавно ел, но все же решил составить родителям компанию.

– Пап, мы можем поговорить? – вырвалось вдруг само собой у Макса.

Отец замер у порога комнаты.

– Что-нибудь случилось в наше отсутствие? – иногда его проницательность даже пугала Макса.

– Не то чтобы… Не то, что ты думаешь. Мне просто нужно тебе кое о чем рассказать.

– И мама не должна об этом знать, если я тебя правильно понимаю?

– Я думаю, так будет лучше, – кивнул Макс.

– Ты что-то натворил?

– Кажется… Но это касается только меня, – по лицу отца он сразу догадался, что тот подумал о наркотиках. Именно о наркотиках. Макс точно не знал, имеет ли та дрянь, которую ему подсунул лысый, какое-то отношение к подобного рода веществам, но, возможно, отец, в некотором смысле оказался близок к истине.

Макс, однако, успел пожалеть, что все получилось вот так, и чувствовал себя крайне неловко. Этот разговор начался в неподходящий момент и слишком внезапно для него самого, слова будто выдернуло за ниточки. Впрочем, он столько пережил за последние девять часов…

– Это может подождать, пока мы поужинаем?

– Да, – Макс с облегчением понял, что получил некоторую отсрочку, и может хотя бы немного разобраться со своими мыслями. Он собирался рассказать отцу очень странную историю, в которую, возможно, никогда не поверил бы сам.

Когда семья воссоединилась за столом, Инна Ковальская поцеловала сына в лоб и легонько ущипнула за нос.

– Мне просто не терпится узнать, как ты жил без нас. Я думала об этом каждый день. Знаю, знаю… – она подняла вверх обе руки. – Кое-кто в таком возрасте заводит семьи, а некоторые девочки уже имеют детей. Но мы сейчас говорим не о ком-нибудь, а о тебе.

– Лучше расскажите, как вы отдохнули, – предложил Макс.

– Ничего, – насупился отец, – но могло быть и лучше. Первый отпуск за три года – и тот не дали провести спокойно.

– Мне тоже понравилось, – сказала Инна Ковальская, раскладывая по тарелкам приготовленный на скорую руку ужин: вареные макароны с рыбными консервами и нарезанными кусочками салями, оставшимися с дороги. – Кипр хорошее место для отдыха. Следующим летом хотелось бы поехать туда всем вместе. Правда? – она посмотрела на мужа.

– Почему бы и нет, – кивнул тот, цепляя вилкой макаронину и оправляя в рот. – Если только Максим не успеет обзавестись семьей и выводком детей.

– Выводком? Ну, для этого ему потребуется как минимум целый гарем, – засмеялась Ковальская. – Кстати, как ваши дела с Леной?

Макс пожал плечами:

– Нормально.

– У тебя, что не спроси, всегда один ответ, – вздохнула она и тут же добавила: – Как и у твоего отца.

– Я бы попросил… – с полным ртом отозвался Ковальский-старший, поднимая вилку. Одна из макаронин шмякнулась обратно в тарелку и превратилась в дождевого червя. В такого, будто из самой отборной навозной кучи.

Макс завороженно наблюдал, как тот, извиваясь всем своим телом, вновь насаживается на вилку и исчезает у отца во рту. Чтобы секунду спустя вылезти из его левой ноздри.

– Все дело в женщинах, моя мама считала так же, – прожевав, сказал Ковальский. Теперь червь болтался у него на верхней губе.

– На что ты так смотришь? – спросил он у Макса, заметив его взгляд.

– Так, ничего. – Макс мысленно чертыхнулся, – надо же было этому опять начаться как раз во время еды, – и опустил глаза в свою тарелку. По крайней мере, здесь все оставалось в порядке.

Он до конца трапезы старался больше никуда не смотреть, обдумывая предстоящий разговор с отцом, но боковым зрением все равно продолжал улавливать какое-то мельтешение то в тарелке отца, то в тарелке матери, словно они были участниками конкурса по поеданию всяких бегающих и ползающих существ в «Последнем герое».