Шумное семейство

— Похоже, я вызываю у тебя массу сочувствия. Не надо ли выразить соболезнования и тебе? Что, Ника плохо себя вела?

— Ника прекрасно себя вела. Мы развлекались от души. Она прелесть, как и все твои дети. Они делают тебе честь, Джек.

Джек смутился, как подросток.

— Я делаю все, что могу. Иногда этого бывает мало.

Она с сочувствием рассмеялась.

— И не говори! Ты делаешь все, что можешь, а они утверждают, что ты их не понимаешь, что ты их не любишь и вообще с тобой нет смысла разговаривать.

— Похоже на Себа.

— Трудно с ним?

— С ним было тяжелее всего, особенно в первое время. Он дерзил. Мог сказать: «Ты мне не отец и не приказывай». Ну что было делать? Я отвечал, что отец доверил мне детей и я исполняю его волю.

— Помогало?

— Не всегда. — Джек жалобно усмехнулся. — Бывало, он возражал: мол, я плохо знаю Ника, уж он бы разрешил ту ерунду, из-за которой сыр-бор. Но все же мы это преодолели.

Они вошли в ресторан и сразу оказались в атмосфере покоя и романтики. Тихая музыка лилась со стен, декоративные растения создавали интимную обстановку вокруг каждого столика — и ни одного ребенка! Вот благодать-то, с улыбкой подумала Молли.

Все места были заняты, но она увидела дверь, ведущую на террасу с живой занавесью из виноградной лозы и клематиса.

Он словно прочел ее мысли.

— Мы пришли на полчаса раньше. Давай выйдем с напитками на террасу, пока еще тепло?

Она кивнула.

— С удовольствием. Чудесно.

Джек заказал напитки и провел Молли на террасу, нависающую над водой. Виноградные ветки окружали их здесь, как в беседке.

С краю был свободный столик.

— Подойдет?

— О, да!

— Если станет холодно или будешь умирать с голоду, скажи, и мы пойдем в помещение.

Она улыбнулась, тронутая его заботой. Джек такой добрый — а как же иначе, с четырьмя-то детьми.

Официант принес меню, Молли взглянула на цены и пришла в ужас; с ее стороны безумием было соглашаться идти в ресторан!

— В чем дело?

— Такой большой выбор, — вывернулась она.

Джек откинулся в кресле.

— Ну, что тебя вдохновляет? Хочешь омаров? Я так давно их не ел.

Она тоже, но при виде цен кружилась голова. Молли бросила меню на стол и храбро улыбнулась.

— Что ж, неплохо.

К черту цены! Эти каникулы и без того прикончили ее бюджет. Оставалось надеяться, что она как-нибудь справится.

— Ну, расскажи о себе.

Молли взглянула на него, испуганная прямотой вопроса, хотя он и был задан ласковым тоном.

— О себе? Я смертельно скучный человек.

Джек фыркнул.

— Не думаю.

— Говорю тебе! Утром встаю, делаю сандвичи, отправляю детей в школу, развожу сандвичи, закупаю продукты на следующий день, кормлю детей, делаю домашние дела, а потом валюсь в постель.

— А о чем ты мечтаешь, Молли? — тихо спросил он. — Когда ты падаешь в свою одинокую постель, какие фантазии тебя мучают?

Она вспыхнула и отвернулась.

— У меня не бывает фантазий. Я слишком устаю.

— Никогда?

— Никогда, — солгала она.

Джек тихонько засмеялся.

— Мне это знакомо. — Он ненадолго замолчал и вдруг вскинул на нее пронзительный взгляд. — Почему от тебя ушел муж? — мягко спросил он.

— Дэвид? — Она посмотрела на озеро, где утки тревожили золотистую гладь воды. — Ответственность — утомительная штука. Сидеть с нами дома, заниматься пустяками, ходить в магазин, вечером смотреть телевизор вместо того, чтобы выйти на люди, — ему было скучно.

— И что же случилось?

— Он стал развлекаться на стороне. — Господи, неужели это ее голос, такой спокойный и рассудительный? В то время у нее не было ни спокойствия, ни рассудительности, но когда Дэвид объявил, что бросает ее и уезжает в Австралию, чтобы быть подальше от них, она даже почувствовала облегчение. По крайней мере, не будет лжи, уничижительных замечаний, вечного недовольства…

— Негодяй, — заключил Джек.

Молли пожала плечами.

— Он был молод, считал, что загнал себя в ловушку. Нам вообще не следовало жениться. Тогда нам было по девятнадцать лет.

— Жанне и Нику было по двадцать, — жестко сказал он.

— Не все в этом возрасте готовы к семейной жизни.

— Есть и такие, что никогда не готовы, — добавил он без выражения, глядя на воду отсутствующим взглядом. И она поняла, что он говорит о своей бывшей жене.

Допив стакан, Джек встал.

— Еще? — Он протянул руку к ее стакану, но она отрицательно покачала головой.

— Нет, пока хватит.

Он скрылся в баре и вскоре вернулся с бутылкой минеральной воды. Она напряглась. Не собрался ли он весь вечер предаваться печали?

— Что будем делать? — спросила Молли. — Предлагаю на этот вечер забыть о прошлом. Будем сами собой — поговорим о том, что мы любим, о местах, куда хотели бы поехать, о том, что хотели бы предпринять…

Она осторожно улыбнулась, и он поднял стакан воды в молчаливом тосте.

— Правильная мысль, — еле слышно откликнулся он. — Начинай. Какой твой любимый цвет?

— Зеленый, — с готовностью ответила она. — Как темный лес. А твой?

— Голубой — нежный, дымчато-голубой, как линялые джинсы. Какая твоя любимая еда?

— Омары! Больше ничего не припомню.

Джек засмеялся.

— А моя — шоколадный мусс, густой, темный, самодельный, чтобы вниз стекало бренди, а сверху громоздился крем. А как насчет фильмов?