Шумный дух войны (СИ)

   Остаток дня до вечера проходит в нарастающей тревоге, корабль ощутимо приближается к берегу, и необходимость тормозить его в этом движении вырисовывается все сильнее. Как это сделать? Бросить якорь, конечно. Поковырявшись чуть не с полчаса, разбираюсь с механизмом блокировки якорной цепи, и ставлю корабль на ручник, дожидаюсь, пока торчащая из воды цепь натягивается, разворачивая судно вокруг якоря. Подбираю на капитанском мостике замеченный ранее бинокль, выбираюсь снова на палубу и оглядываю смутные дали. Неожиданно выясняется, что наш неприкаянный кораблик болтается во вполне оживленном районе, и на берегу имеются маленькие домики, и в море на горизонте в трех местах замечаю дымы. А пока я шарил биноклем по горизонту, корабль развернуло полностью, и он остановился, натянув якорную цепь. Катер отнесло дальше, насколько позволила веревка, и теперь побиться о корабль он никак не мог, отлично, теперь можно слегка расслабиться.

   Диана ведет себя образцово, сумев занять себя осмотром капитанской каюты, капитанского мостика и спальни матросов. А уже вечером, после постановки корабля на якорь я подошел к ней, чтобы вместе сходить в грузовой трюм и узнать, что же все-таки везет корабль.

   - Диана, погоди пока ковыряться в этих шкафах, пойдем, сходим в трюм, мне всегда было интересно, что же мы везем.

   - Конечно, это же теперь все наше! - Сходу врубилась девочка в суть дела, впрочем, и по шкафам она лазила с целью посмотреть, что же ей досталось в наследство от экипажа. - Пойдем, посмотрим, хотя я и так знаю, я думала, что корабль везет рис, все китайские корабли возят рис. Или чай. Но больше рис. Но у нас рис только на камбузе. А радист Чень сказал мне, что на корабле каучук. Это из него резину делают.

   - Каучук?

   - Ага, и еще немного олова, и совсем немного железяк, а так почти на всем корабле каучук.

   После этой исчерпывающей информации маленькой разведчицы в трюм я не пошел, а повел Диану ужинать, и спать.

   Ветер все больше усиливался, волны росли в размерах и все сильнее ворочали корабль, раскачивая его все больше. Временами налетал дождевой шквал, но только изредка, в остальное время в воздухе висела мелкая водяная пыль, оставлявшая на губах соленый привкус, но при всем при том было вполне тепло. В быстро сгущающихся сумерках я последний раз за день сходил по раскачивающейся палубе посмотреть на якорь, а потом на катер, все было нормально, и успокоившись результатами осмотра я отправился спать в капитанскую каюту. Диана устроилась на кровати, а я набросал принесенные из матросской спальни матрасы на пол, и развалился на них.

   Утром вставать не спешу, ибо не хочется покидать теплое уютное гнездышко, ночью похолодало, и я закутался в невостребованное с вечера лежащее рядом одеяло. Диана тоже не проявляет признаков жизни, хотя я несколько раз окликаю ее, и это несколько напрягает, но не сильно, спит и спит, чего от ребенка просить. Больше беспокоит погода, раскачивающая корабль гораздо сильнее вчерашнего, надо вставать и смотреть на море, чего это оно так разбуянилось. И на пиратов, о которых напрочь забыл, это еще важнее, впрочем то, что они о себе не напоминают, очень добрый знак.

   - Бу-э! - Внезапно донеслось с дивана, на котором ночевала Диана.

   Охренеть, чего это она, подумал я с тревогой. А малявка тем временем вторично облегчила желудок. Выбираюсь из-под одеяла.

   - Ты чего, живот болит?

   - Нет, только тошнит. Как будто в машине, меня, когда едем, всегда укачивает...

   А, типа морская болезнь, ладно, лежи, страдай, мешать не буду.

   Дежурный обход корабля начинаю с пиратской каталажки, отпад, качкой мой завал разметало и сдвинуло, дверь даже приоткрыта так, что в щель можно просунуть руку, а при желании, без труда сдвинуть единственный оставшийся на месте ящик и выбраться. То, что такой возможностью никто не воспользовался, говорило о том, что живых там нет. Я поколебался, раздумывая, стоит ли совать голову туда, куда не лезет палец, или просто снова завалить дверь, но решил, что любой завал качкой все равно растащит, и я весь день буду бегать сюда и психовать. Это все равно не основание идти проверять последнюю цитадель пиратов, вполне может случиться, что задетый вчера пулей и загибающийся бандит лежит за дверью с пистолетом в руке и последним в жизни движением пальца продырявит мне живот. Но ждать целый день, не выползет ли кто отсюда, нет, вперед, ногой толкаю запирающий ящик, перехватываю автомат удобнее и стволом открываю дверь, сразу прохожу дальше, спотыкаюсь о тело у порога и, выронив автомат, кубарем качусь по ступенькам вниз.

   Приземляюсь вполне мягко, на еще один труп, но во время парящего полета все же успеваю выбить левое плечо, встаю, кручу рукой пытаясь определить тяжесть травмы, ничего, больно, но жить можно. И оглядываюсь по сторонам и под ноги, два трупа я пересчитал осязанием, а в стороне лежит третий, больше точно никого, убеждаюсь в этом, обойдя небольшое помещение и заглянув во все углы.