Шуры-муры

— Да-а, — только и вымучил я, но и этого хватило, чтобы переполнить чашу. Лицо Нолана мгновенно сморщилось.

— Да-а, — как эхо повторил он и зарыдал навзрыд. Надолго. Прошло не меньше пяти минут. Я успел подумать о Мейдин с её неиссякаемым запасом жидкости в организме. Но Мейдин, безусловно, актерствовала.

Эта мысль заставила меня как следует приглядеться к Нолану. Может, и он талантливо притворяется? В самом ли деле он так убивается по брату? Или хочет слезами пробить себе алиби, чтобы ни у кого не возникло подозрения, что он мог поднять руку на любимого брата? Но времени на размышление мне не хватило. Потому что дверь моего кабинета внезапно распахнулась.

Я был так поглощен разглядыванием Нолановского потопа, что эта дверь застала меня врасплох. На пороге стоял человек, которого мне меньше всего хотелось бы видеть. По крайней мере, сейчас.

— Хаскелл, — сказала Имоджин, бесцеремонно входя в комнату. Она была в той же юбке, в которой я видел её днем. Голос её звучал как всегда бодро, а на губах играла привычная улыбка.

Заметив всхлипывающего Нолана, она остановилась, как вкопанная. Переводя взгляд с него на меня, она ошарашено спросила:

— Что происходит?

Такой же вопрос я с удовольствием задал бы ей.

Глава 11

Имоджин стояла на пороге, ожидая моего ответа. Я и намеревался объяснить ей, почему посетитель всхлипывает, и даже открыл было рот, но Нолан меня опередил.

Кто-то, наверное, вбил ему в голову, что при появлении дамы мужчина должен встать. Поскольку глаза ему заволокло слезами, он не сразу осознал, что Имоджин принадлежит к женской половине человечества. Поэтому он так и сидел, утирая нос рукавом, пока она не заговорила.

Тогда до Нолана дошло, что этот голос наверняка из разряда женских, и он вскочил на ноги, как отпущенная пружина, опрокинув стул. Имоджин отпрыгнула как раз вовремя, и деревянная спинка не успела отбить ей ноги.

Нолан же, само собой, выдал «Упс» — самое популярное слово из его словарного запаса, судя по частоте употребления.

После чего немедленно наклонился поднять стул, и, как вы догадались, наклоняясь вперед, задним ходом въехал в ту самую стопку журналов, балансирующую на краю стола, куда он её тщательнейшим образом и с такими трудами уложил. Журналы, само собой, отправились туда, где им не раз удалось сегодня побывать — на пол, прихватив за компанию выигранную сто лет назад кофейную кружку с надписью «Гарфилд», в которой стояли карандаши и ручки. Слава Богу, кружка не разбилась. Однако, её содержимое разлетелось по кабинету.

Нолан стоял мгновение, тупо глядя, как письменные принадлежности раскатываются во все стороны, потом родил очередной «Упс».

И начал торопливо все собирать. Я вскочил и принялся помогать. Имоджин тоже.

Разумеется, я к тому времени напрочь забыл, какой вопрос задала Имоджин, и приступил прямо к процедуре представления. Я знаю, что есть какие-то определенные правила этикета о порядке представления людей друг другу, но запомнить их — выше моих сил. Посему, ползая по полу на карачках и собирая под мебелью карандаши пополам с пылью, я просто пробормотал:

— Нолан, это Имоджин Мейхью.

Я был даже рад, что могу не поднимать глаз на Имоджин, произнося её имя. Потому что при взгляде на неё я каким-то непостижимым образом видел лицо Рэнди.

— Имоджин, это Нолан Пакетт.

Когда я произнес фамилию Пакетт, у Имоджин на мгновение замерла. Она, вероятно, тоже подключена к информационной сети Пиджин-Форкского Центра Сплетен. Я бросил на неё быстрый взгляд. Она смотрела на Нолана с сочувствием.

Имоджин подождала, пока журналы и кружка будут водворены на стол, и мы все трое примем вертикальное положение. Только после этого она дотронулась до рукава Нолана и сказала задушевно:

— Мне очень жаль, что так произошло с Дуайтом.

Нолан уронил в кружку последнюю ручку, и сдержанно сказал «Да-а».

Я-то уже знал, что он может сделать с этим «Да-а», и лихорадочно рылся в голове, подыскивая другую тему для разговора. Но Имоджин таким опытом не обладала, и продолжала, качнув головой:

— Ужасная трагедия.

— Да-а, — повторил Нолан неверным голосом.

Так я и знал. Он всхлипнул, и все началось по новой.

Но Имоджин, в отличие от вашего покорного слуги, прекрасно знала, что делать в таких ситуациях. Она подошла к Нолану, обняла и похлопала по спине, приговаривая:

— Ну, ну, горемыка. Поплачь, дружок, не стесняйся. Нужно выплакаться, и полегчает.

Я бы заметил, что Нолана уговаривать не нужно, но, боюсь, это бы выглядело жестоко. Так что я просто стоял и смотрел, как они обнимаются. Дикое зрелище: Нолан чуть ли не вдвое выше Имоджин, ему даже слегка пригнуться пришлось, чтобы ей удобнее было обнимать его. Но вместо того, чтобы посочувствовать Нолану, я обдумывал нечто совершенно к делу не относящееся.