Шустрое ребро Адама

Поэтому первые несколько минут меня хватало лишь на то, чтобы избегать столкновений с другими машинами. Притом столкновений по моей вине, другие водители успевали уклоняться, когда меня уж слишком заносило или машина внезапно отказывалась двигаться. Дело в том, что свой водительский опыт я приобретала главным образом за городом, где светофоров вообще нет, а пешеходов мало. А тут и тех и других навалом.

Я намертво вцепилась в руль и, обливаясь холодным потом, молила небеса не дать мне погибнуть именно сегодня, чтобы эта колымага не стала моим гробом на колесах. Наверху мою мольбу услышали, что-то подсчитали и дали добро. Погибнуть я не погибла, зато неожиданно увидела перед собой заднюю часть Гарикова «Мерседеса». Я возликовала от такой удачи и как-то упустила из виду, что задняя часть, так меня порадовавшая, стоит на месте, а я хоть и не слишком стремительно, но все же двигаюсь.

Б-бах! У меня зашумело в ушах, и мир вокруг меня рухнул. Но оказалось, что это на меня всего лишь свалилось несколько пластмассовых игрушек — талисманы Севы, которые были очень ненадежно прикреплены к ветровому стеклу. А за окном перекатывался сочный мат. Я выглянула в окно и с удовольствием убедилась, что у Севы для охмурения Ленки будет времени сколько душа пожелает. Я основательно повредила крыло «Мерседеса» и, кажется, разбила фару.

Чтобы выяснить, так ли это, я вылезла из машины и тут же оказалась в мощных, но не скажу, чтобы очень дружественных объятиях Гарика.

— Ты куда перла? — вопил у меня над ухом этот любимец женщин. — Ты гляделки с собой берешь, когда за руль садишься?

Я обошла машину и обомлела. Фара разбита была именно на «пятерке», а «Мерседес» отделался помятым крылом.

— Ты мне разбил фару? — завизжала я. — Не мог подвинуться, бандит чертов. Накупили себе дорогих тачек, а ездить так и не научились.

Толпа неожиданно взяла мою сторону.

— Правильно говоришь, дочка, — сказал седоусый дядька, проезжая мимо на «семерке». — Никакой жизни от них не стало. Купят себе ржавое железо, а потом подставляют задницу, чтобы ты им в обмен новую купила.

— Я тебя сейчас самого задницу подставить заставлю! — завопил Гарик. — Моя машина еще и года не бегает. Новая, целенькая. А эта.., ее помяла.

— Подумаешь, у тебя тут сплошной пластик, — не сдавалась я. — Его ткнешь, он и выпрямится.

И чтобы слова не расходились с делом, я слегка надавила пальцами обеих рук помятое крыло. Раздался легкий щелчок, и крыло выровнялось. От неожиданности Гарик заткнулся и принялся недоверчиво водить носом над своей машиной, пытаясь обнаружить место, где было повреждение. Я стояла рядом с видом скромного факира, хотя была не меньше его удивлена эффектом.

— Все в порядке? — спросила я.

— Краска поцарапана, — все еще пребывая в растерянности, заметил Гарик. — А у тебя что?

— Фара, краска содрана и помято.., не знаю, как оно называется, но оно помято, — принялась перечислять я. — И еще моральная травма.

Тут Гарик впервые на меня внимательно посмотрел и неожиданно сказал:

— Я тоже виноват. Зазевался, не заметил, что ты на меня прешь. Ладно, ты не переживай, прямо сейчас отгоним твою тачку в один гараж, там у меня знакомый механик. Все за пять минут сделает.

— Что сделает? — спросила я. — Если разбирать на запчасти, чтобы оплатить покраску твоей машины, то я не согласна, хоть режь. Машина-то не моя. Не дам.

— Ты что, дура? — искренне удивился Гарик. — Нужно кому-то твое железо. Починят тебе фару и краску подправят.

— С чего это ты такой добрый?

— А я всегда такой, — бросил Гарик. — Садись в машину и двигай за мной. Только держи дистанцию.

— Какую именно?

— Думаю, для тебя и пятисот метров будет маловато, — съязвил Гарик. — Но что делать, иначе ты вообще потеряешься. Придется мне, видно, скорость сбросить.

Не знаю, что он имел в виду, когда говорил, что сбросит скорость, по-моему, так мы мчались на пределе. Но катастроф больше не случилось. Мы остановились возле небольшого автосервиса на Лиговке, и Гарик ушел договариваться со своим знакомым слесарем. Вышел он через четверть часа весь сияющий.

Рядом с ним шел невзрачный мужичок в промасленном комбинезоне. Ни слова не говоря, он забрался в Севину «пятерку», выпихнул меня на улицу и загнал машину в гараж.

— За пару часов сделает, — сообщил мне Гарик. — Мастер — золотые руки. А нам тем временем не помешает познакомиться получше. Кто знает, может быть, это начало большой любви.

— Избави бог! — пробормотала я.

Но Гарик меня не услышал, так как в это время распространялся о своих достоинствах, их у него набиралось изрядно, хватило на всю дорогу до ресторана, так что я едва челюсть не свернула, стараясь сдержать зевоту, слушая его наглое вранье. Ну хоть убейте меня, но не может человек быть одновременно добрым и ломать шеи провинившимся без всякой жалости. Быть великолепным любовником, но в постели предоставлять женщине самой делать все, ну, почти все. И не может он в течение почти двадцати минут хвастаться тем, какой он потрясающе скромный.

Заткнулся он только после того, как официант поставил на стол наш заказ. Но лучше от этого не стало.