Шут

— Весьма похвально, святой отец. И очень благородно. Тем более что такие уверения я слышу от человека, в честности которого никто не сомневается. Тогда скажите мне, кто будет им управлять?

Снова молчание.

— Я! — Мари, жена мельника, встала рядом с отцом Лео. — Я буду присматривать за постоялым двором, пока мой муж чинит мельницу.

— Какая расторопность! Что ж, хороший выбор, если принять во внимание, что у вас, кажется, нет наследников, которым перешла бы мельница.

Бейлиф смотрел на Мари и, наверно, никак не мог решить, верить ей или нет. Наконец он бросил на землю камень, который все еще держал в руке, и положил руку на седло.

— Надеюсь, вы меня не обманули. Возможно, в следующий раз я задержусь здесь подольше. — Его взгляд снова уперся в Мари. — И тогда у меня будет возможность удостовериться в вашем гостеприимстве.

Глава 84

Едва бейлиф и солдаты скрылись из виду, как по городу прокатилась волна паники. Выбравшись из укрытия, я направился к площади, благодарный своим землякам — никто из них не сказал против меня ни слова. Но настроение людей заметно изменилось.

— И что нам теперь делать? — вопрошал, качая головой, перепуганный до смерти Мартин. — Ты все слышал, Хью? Эта сволочь что-то подозревает. Долго ли нам удастся притворяться, что мы ничего не знаем?

— Если герцог заберет землю, мы все погибнем, — добавил бледный от страха Жан Дье, крестьянин, у которого было несколько детей. — Без земли нам не на что рассчитывать.

Люди снова собирались вокруг меня, встревоженные, напуганные, злые. Многие видели во мне корень всех бед.

— Если хотите, чтобы я ушел, я уйду, — сказал я, опустив голову.

— Дело не в тебе, — пробормотал портной и огляделся, ища поддержки. — Все боятся. Мы только-только начали оживать. Если солдаты Болдуина вернутся…

— Они вернутся, Мартин, можешь не сомневаться. И будут возвращаться снова и снова. Независимо от того, уйду я или останусь.

— Мы приняли тебя, — крикнула жена пекаря. — Чего еще ты от нас хочешь?

Я подошел к постоялому двору. Где-то там, в его руинах, жила частичка души Софи.

— Неужели вы думаете, что я таскал камни и бревна и возводил стены только для того, чтобы кто-то снова все разрушил? Я обещал жене, что восстановлю наш дом. И я не собираюсь отказываться от своего обещания.

— Мы все тебя понимаем, Хью, — заговорил портной. — И чувствуем то же, что и ты. Но что нам делать? Как остановить их?

— Мы должны защищаться, — крикнул я.

— Защищаться? — шепотом повторила толпа.

— Да, защищаться. Положить конец беззаконию. Сказать «хватит!». Драться. Показать им, что мы не сдадимся, не покоримся, не отступим.

— Предлагаешь драться с нашим сеньором? Но мы связаны с ним клятвой.

— Я уже говорил. Откажемся от клятвы.

Откажемся от клятвы. Слова эти, громко прозвучавшие над площадью, заставили людей замолчать.

— Если мы это сделаем, то совершим измену.

Портной покачал головой.

Я повернулся к мельнику.

— Ты тоже так считаешь, Жорж? Разве убийство твоего сына меньшее преступление? А ты как думаешь, Марта? Ведь твой муж лежит в земле неподалеку от моего Филиппа. Разве он совершил измену, когда встал на защиту собственного дома? А чем провинился мой ребенок, которого бросили в огонь?

— Болдуин, конечно, тот еще негодяй, — согласился мельник, — но ты призываешь нарушить закон. Если мы это сделаем, он придет сюда со всем своим войском. Он раздавит нас, как комаров.

— Все в наших силах, Жорж. Я сам видел, как горстка людей держала оборону против превосходящих сил в течение нескольких месяцев. Я не собираюсь разжигать огонь, чтобы сгореть в пожаре вместе со всеми. Но мы сможем выстоять против него, если будем держаться вместе.

— У герцога обученное войско, — возразил, выступая вперед, Одо. — Его солдаты вооружены. А кто мы? Крестьяне да кузнецы. Нас всего-то и наберется человек пятьдесят.

— Это только в нашем городке. Но и в других герцога ненавидят не меньше. Если в каждом найдется по пятьдесят человек, наши силы увеличатся в несколько раз. Разве мы одни страдаем от нищеты и угнетения? Нас поддержат, как только увидят, что мы выстояли. Болдуин не сможет драться со всеми.

Слушая меня, одни согласно кивали, другие качали головой — сама мысль о противостоянии сеньору казалась им невероятной.

— Хью прав, — сказала Мари, жена мельника. — Мы все потеряли близких, мужей и детей. Наши дома разрушены. Мне надоело дрожать от страха каждый раз, когда я слышу цокот копыт.

— И мне тоже, — выкрикнул Одо. — Мы всю жизнь гнули спину на этого ублюдка. И что? Ничего. Ничего, кроме нищеты и смерти. — Он подошел ко мне и встал рядом. — Я кузнец, а не солдат. Но если понадобится, смогу выковать не только серп, но и топор. Рассчитывай на меня, Хью!

Один за другим люди поднимали руки. Сапожники и крестьяне, возчики и плотники. Они дошли до предела и не хотели больше терпеть.

— А вы что скажете, святой отец? — обратился к священнику, рассчитывая найти в нем союзника, портной. — Ведь даже если мы выстоим против Болдуина, что ждет нас дальше? Проклятие и вечные муки ада?