Шут

Запертая мной дверь задрожала под обрушившимися на нее ударами. И в этот миг я как будто увидел себя со стороны. Какое жалкое и отвратительное зрелище – в разорванном платье, покрытый кровью, с безумными глазами...

– Анна, – прошептал я. – Это она стоит за всем. Я должен выяснить, почему она позволила им истребить мою семью. Люди Стефена... – Я криво усмехнулся. – Они не рыцари, Эмили. Разбойники... падальщики... Я видел их в Святой земле. Хуже их не было никого. Их боялись даже турки. Они охотятся за добычей, за священными реликвиями. Именно из-за этого убили тех двух рыцарей. Но моя семья... У нас ничего нет!

Шум снаружи становился все громче. Дверь уже трещала. Эмили схватила меня за руку.

– Сейчас это не важно. Анны нет в замке. Она отправилась в Ла-Тане встречать Стефена. Идем со мной.

Я покачал головой.

– Слишком поздно. Выхода нет. Мне остается лишь умереть.

Она подалась вперед. Ее лицо было в нескольких дюймах от моего. Я чувствовал ее дыхание.

– Что бы ты ни натворил, Хью, если Анна действительно стоит за этим, я сделаю все, чтобы справедливость наконец восторжествовала. Но сейчас ты должен пойти со мной. Мертвому я помочь не смогу.

Она повела меня за собой. Пробежав по узкому коридорчику, мы оказались в крохотной комнатушке. Эмили заперла дверь.

Я видел, что ей страшно, но ее доброта и решимость помочь мне затмевали страх.

Выдвинув ящик комода, она порылась в сложенных вещах и обнаружила коричневую монашескую рясу.

– Вот... Я припасла ее специально для тебя. Думала, с ее помощью ты сумеешь проникнуть в замок. Надевай.

Я переводил взгляд с рясы на Эмили, растерянный и удивленный тем, что она сделала это для меня.

– А теперь уходи. Они здесь все обыщут. Пришли мне весточку. Через Норберта. У тебя есть здесь друзья. Можешь мне поверить.

В следующее мгновение шут превратился в монаха с надвинутым на глаза капюшоном.

– Твое новое обличье, – попыталась улыбнуться Эмили.

Я глубоко вздохнул.

– Боюсь, этот трюк будет самым сложным из всех.

– Тогда позволь мне кое-что добавить.

Она вдруг обняла меня за шею и крепко поцеловала в губы.

Сердце мое остановилось. Нежность и решительность, смелость и доверчивость – вся ее натура проявилась в этом, таком неожиданном жесте. Я совершенно растерялся. Я не знал, что делать. Голова пошла кругом.

Эмили посмотрела мне в глаза.

– Знаю, боль твоя глубока. Знаю, все в тебе взывает к мести за жену и сына. Но в тебе есть нечто особенное. Я поняла это при первой же нашей встрече, когда посмотрела в твои глаза. И с тех пор они ни разу не солгали мне. Мы найдем способ восстановить справедливость. А теперь... иди.

Над ее кроватью было маленькое окошечко, выбравшись через которое я оказался бы во дворе. Дальше лежал сад...

Я подтянулся, выглянул и увидел вдали темные силуэты крыш. Я повернулся к Эмили.

– Чем я заслужил вашу дружбу, госпожа?

– Тем, что сейчас уйдешь. Немедленно.

– Надеюсь, я еще увижу вас.

В дверь постучали. Громко. Требовательно. Я помахал рукой и спрыгнул.

– Увидишь, Хью де Люк, – донесся сверху ее голос. – Если надеешься, то увидишь.

Глава 77

Поле купалось в мягком свете послеполуденного солнца. Анна стояла у палатки, по обе стороны от нее выстроилось войско герцога. Зеленые с золотым штандарты хлопали на ветру.

Анна поежилась. Не от холода – от страха. Несколько последних недель она думала только об этом: о скором возвращении супруга. Никто не знал, но иногда герцогиня даже молилась о том, чтобы муж сгинул в походе.

Они поженились, когда ей едва исполнилось шестнадцать, так что Анна провела в замужестве почти половину жизни. Их супружество было браком по расчету, скрепившим союз между отцом Стефена и ее отцом, герцогом Нормандским. Но если двум герцогствам он обеспечил добрососедские отношения, то самой Анне не принес ничего, кроме одиночества.

После того как жена родила ему сына, Стефен совершенно потерял к ней всякий интерес и приходил только тогда, когда ему надоедали городские шлюхи. Если же она пыталась сопротивляться, он легко получал свое, без стеснения пользуясь преимуществом в силе.

При дворе и в семейном кругу Анна играла роль верной и любящей жены, как того требовали обязанности герцогини, но в душе испытывала к мужу только одно чувство: ненависть. Ненависть пленницы. Действительно, даже герцогини и королевы знают, что такое тюрьма, пусть и без решеток на окнах. Она чувствовала себя не по годам старой и совершенно одинокой, и единственным облегчением этой участи был отъезд мужа.

Сейчас, зная, что он уже близко, Анна не только оплакивала свою недолгую свободу, но и сжималась от страха.

Далеко впереди, на вершине холма, появился отряд рыцарей. Они приближались медленно, и закоптившиеся от пыли и дыма шлемы тускло поблескивали на солнце.

– Смотрите, госпожа. – Бертран Морэ, кастелян герцога, протянул руку. – Вон они. Герцог возвращается.

Возвращается... Анна вздохнула и изобразила улыбку. Возвращается с добычей и славой, насытив жадность и утолив тщеславие.