Шут для птичьего двора

На крышке стола, коряво вырезанное, красовалось неприличное слово. Детский плач раздавался совсем рядом. Гилэстэл повертел головой, пытаясь определить, откуда он исходит. Нагнулся, вытянул из-под стола глубокую корзину. В ней на мокрых тряпках надрывался от крика малыш нескольких месяцев от роду. Личико его покраснело от натуги, он сучил кривыми ножками и тряс сжатыми кулачками. По желтому впалому животику с красными крапинами укусов полз толстый клоп.

— Пока не вернуться старшие и не накормят, так и будет кричать.

Князь носком сапога задвинул корзину обратно.

— Это просто ужасно! — воскликнул Ригестайн. — Почему же так? Как, при всей своей роскоши, при всем своем богатстве, в этом городе может существовать подобное место?!

— Дети не приносят прибыли, Ригестайн, — пожал плечами князь. — Они никому не нужны, пока не вырастают. А вот взрослые люди — расходный материал во всех странах, городах и эпохах. Но какой материал, такая от него и польза. Из рогожи не сошьешь камзола, из шпаны не сделаешь хорошего воина. Дети — как глина. Что из них получится — изысканный столовый фарфор или грубый ночной горшок — зависит от умения и таланта гончара. Король — плохой ремесленник. Я же планирую заняться этим местом всерьез. Взять его под свое покровительство.

— Неплохая идея, — губы Астида растянулись в тонкой улыбке.

— Неплохая? — Ригестайн вскинул на него взгляд. — Да это просто отличная идея! Этим детям нужна помощь, и как можно быстрее! Немедленно, Ваша светлость!

Гилэстэл покачал ладонью, заставляя Ригестайна умерить пыл.

— Чуть позже, друзья мои. После празднества. Иначе это будет зачтено в копилку короля.

У входа послышался кашель, шаркающие шаги и на пороге показался худой старик с вязанкой хвороста на плечах. Он с удивлением воззрился на незнакомцев в богатой одежде, стоявших посреди захламленного помещения. Сбросив со спины дрова и подволакивая правую ногу, старик приблизился к посетителям.

— Благородные господа… Вы, видимо, заблудились? — запрокинув голову, недоуменно переводил он с одного на другого взгляд, в котором посверкивала неприязнь.

— Нет, почтенный илан, — ответил князь. — Мы пришли точно по адресу.

— У приезжей знати другой адрес, — хмыкнул старик. — Дворцовый холм.

Старик нагнулся, выудил из-под стола корзину, бережно вынул из неё ребенка и сел на скамью. Нашарив за пазухой кусок черного хлеба, откусил, разжевал и, вытащив пальцами жвачку из щербатого рта, сунул её малышу. Дитё с жадностью впилось в пережеванный хлеб. Ригестайн отвернулся, сдержав рвотный спазм.

— Ты здесь за старшего? — спросил Гилэстэл, присаживаясь рядом, и игнорируяисточаемый стариком запах — затхлости, старости и давно немытого тела.

Тот кивнул, шевеля челюстями в приготовлении новой порции корма для малыша.

— Сколько здесь детей?

— По-разному бывает, — дед выплюнул обслюнявленный черный комок, поднес к губам ребенка. — Сейчас меньше дюжины. Поздненько вы пришли, благородные господа. Разобрали уж всё.

— Что разобрали? — не понял князь.

— Детвору мою, — с горечью в голосе ответил старик, метнув на Гилэстэла взгляд, теперь уже открыто враждебный. — Нет приличных, одни увечные до больные остались.

Гилэстэл недоуменно взглянул на Астида, тот пожал плечами.

— Я не совсем понимаю суть твоих слов. Детей отсюда кто-то забирает? На усыновление?

Старик перестал жевать, поднял на князя недоверчиво расширившиеся глаза.

— Господин и правда не знает?

— О чем?

Старик некоторое время изучающее смотрел на Гилэстэла и полуэльфов, забыв и о хлебе, и о ребенке. Лишь когда малыш дососал жвачку и заерзал, хныча и прося еще, он опустил глаза и вымолвил с натугой.

— На усыновление, как же. Не-ет, илан. В веселые дома да трактиры их забирают. К празднику «мамки» и прислуга из богатых домов сюда косяками текут. Мальцы да девчонки, кто покрасивее да покрепче, в их руки и попадают. Благородные господа особую цену за них дают. А как праздник минует, опять птенчики мои тут.

Князь потемнел лицом, сжал губы. Астид стиснул кулаки, скрипнул зубами и отшвырнул ударом ноги валявшуюся у его ног корзину с тряпьем. А Ригестайн с сомнением уставился на старика.

— Детей? В бордели? Ты что такое болтаешь? Да как же ты позволяешь такое?

— А что я могу сделать? — с насмешливой обреченностьюхмыкнул старик. — Я немощен и увечен. Все, что в моих силах — грамоте учить их посильно да кашу сварить, когда имеется из чего.

Князь встал, еще раз оглядел помещение приюта.

— Так что хотели-то? — спросил старик.

— Скоро узнаешь, — ответил Гилэстэл, снимая с пояса кошель и кидая его на стол. — Купи ему молока. И свари детям кашу.

Ошалелыми глазами буравя звякнувший металлом кошелек, старик забормотал.

— Благодарю, господин. Не знаю, как именовать вас. Может, нужно что?

— Да. Береги своих подопечных. И не отдавай никому. Мы с тобой еще увидимся. А имя моё — Гилэстэл.

— Свет надежды? — расплылся в неуверенной ухмылке старик.