Шут для птичьего двора

Черноволосый темноглазый эльф остановился, повернулся к королю. Астид с любопытством смотрел на королевского отпрыска, которого некогда катал на спине, а при одном только слове князя мог отправить в небытие. Капризное и непоседливое дитя выросло, превратившись в зрелого мужа.

Принц с почтением взглянул на короля, с любопытством — на гостей. Мэнелгил, наконец, сменил удивление на радость, улыбнулся.

— Знакомься, сын. Это князь Гилэстэл Илфирион Хэлкериес, твой кузен. Ты был еще ребенком, когда он покинул Маверранум.

— Я рад, — Сарлис с легкой полуулыбкой протянул Гилэстэлу руку, глядя снизу вверх на неожиданно явившегося родственника.

Гилэстэл подал ладонь, и тоже чуть улыбнулся, отметив силу ответного рукопожатия. Если ростом принц князю и уступал, то силой обделен не был.

— Как поживает тетушка? И сестрица?

— Здоровы, — улыбнулся король. — Вот уж не чаял тебя увидеть. Сколько же лет ты здесь не появлялся? Тридцать?

— Тридцать четыре.

— Тридцать четыре! Совсем про нас забыл на своем островке. Как его? Норхет? Норхетский ты затворник! Но прибыл очень кстати. Анарниэлль десять лет, по этому поводу намечено торжество. Надеюсь, ты не исчезнешь до этого времени?

— Нет, дядя. На этот раз я намерен задержаться в Маверрануме, и в самой столице тоже.

— Прекрасно! Что может быть радостнее, чем воссоединение семьи! Сарлис, распорядись, чтобы для кузена и его друзей приготовили комнаты.

Гилэстэл, сложив руки на груди, стоял на террасе и глядел на расстилающийся у подножия дворцового холма город. Залитая солнечным светом столица не радовала глаз князя — лицо его было хмурым. На подошедшего Астида он даже не оглянулся, узнав его по легкой походке. Полукровка встал по правую руку от князя, направив взгляд туда же, куда смотрел его покровитель. Слева возникла фигура Ригестайна, с немалым интересом устремившего взгляд на переплетения столичных улиц.

— Что ты видишь, Ригестайн? — после недолгого молчания спросил князь.

— Красивый город, — пожав плечами и чуть улыбнувшись, ответил тот.

— А ты, Астид?

Тот помедлил с ответом, окидывая взглядом лабиринты столичных стен.

— Муравейник. Суетливый и бестолковый. Вы любите этот город. А мне больше по душе наш остров. А что видите вы, князь?

— Я… Я вижу город рабов. Все это — собственность короны. Собственность короля и его семьи. Его друзей и подлиз. То, что жители этого города создавали своими руками в течение многих десятилетий, в одночасье перестало принадлежать им. Единым росчерком пера многие были превращены, по сути своей, в нищих. Я удивлен, что народ Маверранума столь безропотно воспринял эту реформу. А король сделал новый шаг к собственному падению. Очень большой шаг. Разве истинный король так заботится о благе своих подданных? Отбирая у них нажитое? Именно эти мысли зреют в голове большинства тех, кто живет в тени дворцового холма. И Оствуд не самый умный из них. Есть еще одно важное обстоятельство: это большинство — люди. Мысли их пока еще робки и несмелы. Но если дать им возможность думать… и направить в нужном направлении их размышления… Король прекрасно знает требы народные — хлеб и зрелища. Он дает им развлечения, затмевая их разум праздниками и дармовой выпивкой. Но в людском стаде всегда найдутся вожаки, за которыми оно пойдет — голодным ли, сытым ли. Неплохо было бы найти таких. Или воспитать самим.

Астид, кивнув, опустил глаза, прекрасно понимая, куда клонит князь. Ригестайн взглянул на князя, в душе признавая, что внешность его покровителя куда как более подходит для повелителя Маверранума. Улыбчивый, приветливый и простоватый с виду эльф Мэнелгил в этом качестве проигрывал своему племяннику — высокому полукровке с властным взором холодных голубых глаз. Взгляд темных глаз короля был теплым и мягким. Взгляд Гилэстэла пригибал к земле, заставляя трепетать.

— Ты неправ, Астид, — зрачки князя сверкнули на солнце льдом. — Я не люблю этот город. Он отторг меня, вытеснил за свои стены, забыв мое имя. А пренебрежения я не прощаю. Имя этого города тоже канет в небытие, порастет полынью и чертополохом.

— А как же трон? Ведь вы хотите вернуть его?

— Я хочу вернуть власть, Астид. То, чем я был наделен по праву рождения. Справедливую власть. Откуда она будет исходить — неважно. С дворцового ли холма или с далекого острова — совершенно неважно.

Обед накрыли в малом трапезном зале — по-домашнему уютной, светлой комнате. «И стоило ли покидать постоялый двор?» — подумал Астид, усаживаясь за небольшим — не более чем на десять человек — столом. Однако убранство зала и посуда были отнюдь не кабацкими. Свечное пламя отражалось в серебре канделябров и кубках, наполняемых великолепным сайельским вином. Подаваемыми на стол блюдами вряд ли потчевали гостей в трактирах.