Шут и его жена (СИ)

Дверь отворилась, в проёме стоял дядя с подносом в руках.

— Вот, видишь, решил принести тебе еду лично и посмотреть, не наделала ли ты глупостей. Вижу, что нет. Умная девочка, — он улыбнулся. Так неприятно, что Нири едва не вздрогнула от отвращения и поставил на тумбу возле кровати поднос с едой. — Это твой ужин.

— Как Мик? — Первым делом спросила Нири то, что вертелось на языке. Ей даже есть не хотелось.

— Пока в порядке, — усмехнулся ей дядя. — Я лично ему выдам денег за верную службу и попрошу убраться подобру-поздорову. Но, ты же понимаешь, за ним будут присматривать, во избежание так сказать. Ты ведь пока под моей опекой. Тебе ведь ещё нет двадцати одного, если я ничего не путаю, верно? — И он замолчал ожидая её ответа.

— А если я скажу, что есть? — Нири посмотрела на него с вызовом.

— То я не поверю. Всё-таки церковные книги не могут лгать. А там записана твоя дата рождения. — Нири сжала губы. Она ровным счётом ничего не может сделать. И вот куда она спешила, а главное зачем? Зачем?! — А раз пока ты под моей опекой — и думать забудь про своего друга. Чем дальше ты от него, тем больше вероятность, что с ним ничего не случится. И наоборот.

Дядя замолчал и посмотрел на неё. А Нири невольно прижала ладонь к груди, где так быстро стучало сердце. Лишить её возможности видеть Мика, говорить с ним, лишить самой жизни!

— Зачем? — Просто спросила она. — Что я тебе сделала?

— Ничего. Ровным счётом ничего. — И дядя снова улыбнулся. Видно, ему было весело. — Но твой отец плохо занимался твоим воспитанием, раз забыл тебе сказать, что между племянницей лорда и безродным мальчишкой очень большая пропасть. Я не хочу, чтобы на меня показывали пальцем. Твоя связь с этим безродным, — дядя просто выплюнул это слово, как будто оно жгло ему язык. — Может поставить крест на моей карьере. Ты ведь не глупая, должна понимать, что такое мезальянс. Но я обещаю тебе, — дядя помолчал немного. — Что найду тебе хорошего супруга, который будет достоин чести взять в свой род племянницу лорда Файрхофа.

Во время этой пламенной речи Нири сидела не шелохнувшись. А в груди бушевала буря, ломая и круша всё вокруг, превращая сердце в руины. Никогда не увидеть больше Мика! Жить, зная, что предала его. Да она сойдёт с ума! Но дядя не оставил ей выбора. Он немного помолчал, а потом снова повторил.

— Твоё видание с этим юношей может стоить ему жизни. Просто знай об этом, Нирианна Файрхофф.

Он встал и вышел, захлопнув за собой дверь, оставив её наедине с остывающим ужином.

Дядя всё продумал. Она всего лишь партия в его игре. Она нужна ему для того, чтобы получить больше влияния, больше денег, её дом, в конце-концов! Хотя что такого есть в отцовском имении, чего нет у дяди, она никак не могла взять в толк.

Но неужели ей придётся предать Мика и сыграть по дядиным правилам. Выти замух за того, кого он укажет, жить так, как хочет он и всегда бояться — вдруг она что-то сделает не так. Ведь от неё теперь зависит жизнь Мика. А он гордый, он не простит, никогда. Он предпочтёт умереть. Вот только как она будет жить на этом свете, зная что он умер из-за неё?!

Нири упала на колени и разрыдалась. Такого отчаяния она не испытывала никогда с того момента, как воины князя Литара убили на её глазах отца, а её саму увели в плен. Но тогда её поддерживала ненависть. А сейчас? Что есть у неё сейчас?

«Творец, я этого не выдержу!» И никакого выхода не было. Никакой надежды. Раньше у неё оставалось хоть что-то, вера в то, что всё как-то налодится само собой. А сейчас никакой веры не было. Ничего.

Что же ей делать? Нири вздохнула. Снова подошла к окну. Ничего и никого. Как гулпо получилось. А Мик наверное думает, что он ей не нужен, что она забыла его. И даже весточку ему не подать потому что она ровным счётом никого здесь не знает. Надо попробовать подружиться с кем-то из прислуги. Это пусть маленький, но шанс.

Вздохнув, она принялась за остывшую еду, не чувствуя ни вкуса ни запаха. Да, наверное, еда была вкуснее тй, что они ели в селении и уж намного лучше той каши без сахара и почти без соли, что готовил Мик ей в охотничьей избушке, но она бы всё отдала, чтобы очутитьс снова том и питаться одной только этой кашей, лишь бы с Миком.

Она присела на кровать. Спать не хотелось. Но, видно, измотанная всем случившимся, она всё-таки задремала. Но и во сней ей не было покоя. Чудился Мик, окровавленный, усталый. Он отворачивался от неё и уходил. Она звала его, кричала, но он уходил даже не обернувшись. Самый страшный кошмар. Она вскочила от ужаса и больше так и не смогла заснуть. Рядом не было Мика с его чудной свирелью. И может быть больше никогда не будет.