Шут и император

— Виола, пойми, это далеко не легкая жизнь. Странствующие шуты живут за счет остроумия да пригоршни бронзовых монет. Если повезет, они ночуют на сеновале, а если нет — то на холодной и жесткой земле.

Она подошла и, заглянув мне в глаза, просто сказала:

— Но мы будем спать там вдвоем.

Я не стал долго раздумывать.

— Хорошо, мы пойдем вместе. Но твое обучение будет продолжаться. И когда мы приступим к работе, ты будешь выступать в роли моей ученицы, а не жены.

— Договорились, — сказала она и вернулась к жонглированию.

Я же направился к Тантало. Он отошел для видимости на приличное расстояние, что, однако, не помешало ему слышать каждое сказанное нами слово.

— Сложности разрешились? — с невинным видом спросил он.

— Мы отправимся завтра утром. Ты останешься у нас на ночь?

— Увы, не могу, — сказал он, вскакивая на лошадь. — Мне надо успеть выполнить еще несколько поручений, прежде чем я присоединюсь к крестоносцам.

— Ты пойдешь с ними?

— Кому-то ведь надо приглядывать за ходом дел. Там мало наших. Ренбо, разумеется, состоит при Бонифации, и еще несколько заносчивых типов наняли трубадуров, чтобы они возвеличили в балладах их подвиги. Похоже, заварушка начнется ближе к лету. Флотилия, вероятно, пройдет вдоль побережья, требуя поддержки. Большинство городов уже потихоньку связались с Венецией и договорились о мирном проходе. В том числе и ваш, миледи.

— Мы знаем, — обронила она.

— Да, у вас здесь заправляет делами весьма даровитый и сведущий иудей. Благодаря его хлопотам вам удалось обойтись относительно скромной данью и несколькими десятками воинов. Но мне нужно еще навестить Зару. Дож имеет какой-то зуб против них, и они хотят утрясти несколько важных вопросов, прежде чем к ним заявится флот крестоносцев.

— Я слышал, что в этом городе находят приют все еретики, разбойники и изгнанники.

— Мне-то как раз такие личности больше но душе. Ладно, посмотрим, удастся ли склонить их к мирному разрешению дела. Потом я вернусь в Венецию. Меня тревожит Домино: неровен час, он решится провернуть все сам и, нырнув в Большой канал с гвоздем в зубах, продырявит днища всех кораблей. Да, кстати, брат Деннис интересовался, как поживает та лошадь, что он всучил тебе?

— С Зевсом все в порядке, — сказал я. — Правда, манеры его по-прежнему оставляют желать лучшего. Не хочет ли брат Деннис забрать его обратно?

— Нет. Он сказал так, повторю слово в слово. «Если ему удалось притерпеться к этому упрямому и вздорному шельмецу, то он вполне может остаться с ним».

— Как тепло он отзывается о своих лошадях!

— Вообще-то он говорил о тебе. До свидания, Теофил.

— Удачи тебе, — сказал я, пожимая ему руку.

— И тебе того же, — ответил он. — Может, еще свидимся в Константинополе.

Вскочив на лошадь, послушно повернувшую обратно к городу, он сразу начал бренчать на лютне.

— Погоди, — окликнул я его. — Допустим, я окажусь там, когда разразится война. Каковы пожелания гильдии на тот случай?

— Попытайся остановить войну, — отозвался он.

— Как?

Он с хитрой усмешкой посмотрел на нас через плечо.

— Как обычно. Импровизируй!

Глядя, как он уезжает, Виола поигрывала дубинкой в правой руке, оценивая расстояние.

— Вряд ли ты попадешь в него отсюда, — заметил я.

— Спорим на поцелуй, что смогу, — сказала она, все еще поглядывая вслед Тантало.

Я отобрал дубинку и поцеловал ее.

— Я слишком высоко ценю твои поцелуи, чтобы разбазаривать их на пари, — сказал я. — Пошли собираться.

ГЛАВА 2

Козел опасен спереди, лошадь — сзади, а к дураку лучше вообще не подходить.

Иудейская пословица

Следующий рассвет я встретил в седле, выезжая на Зевсе из северо-западных ворот города.

— Доброе утро, Фесте, — крикнул стражник. — Сегодня решил не плавать?

— Уж если обзаводишься лошадью, то приходится изредка давать ей порезвиться на просторе, — ответил я. — А резвость этого строптивца выплескивается только в галопе. Увидимся позже!

Он помахал мне на прощание, и я дал Зевсу свободу. Он быстро взбирался вверх по дороге, которая в итоге привела бы странника в Каподистрию. Вскоре лес принял нас в свои тенистые объятия. Я перевел лошадь на спокойный шаг и огляделся, проверяя, нет ли за нами хвоста. Убедившись, что все в порядке, я свернул на неприметную лесную тропинку и выехал на северную дорогу поблизости от кладбища.

Поджидавший меня на обочине мужчина держал под уздцы гнедую кобылу, Я остановил Зевса и спешился.

— Доброе утро, Малахий, — сказал я.

— Даже и не знаю, доброе ли оно, синьор, — покачав головой, ответил он. — Герцогиня велела мне привести сюда ее лошадь и препоручить вашим заботам. Она вскоре присоединится к вам для прогулки.

— Отлично, Малахий. Я пригляжу за этим животным. Увидимся за ужином.

— Да, синьор. — Он на мгновение отвел глаза. — Когда вы увидите миледи… — нерешительно произнес он, помедлил и, прочистив горло, продолжил: — Передайте, что я желаю ей приятной прогулки.

— Передам, — пообещал я.

Малахий направился обратно к городу, но потом повернул в сторону кладбища.