Шутиха. Фантастические произведения

…Не верьте измышлениям о параллельных мирах. Их больше нет. Оскорбленный «миксер» создал из них всего один мир – тот самый, извините за выражение, «коктейль», который мы с вами имеем на сегодняшний день. Не верите – оглядитесь по сторонам. Ну как? То-то же… И ничего, однако, не поделаешь – закон матери нашей природы…

А вот что касается Атлантиды… Одни утверждают, что она накрылась тем самым, о чем упоминалось в тайном заклятии. Другие настаивают, что соседский сарай с его вечной нестираемой надписью и двумя разноконечными звездами – это и есть все, что от Атлантиды осталось. Третьи считают, что Манюнчиков скрывает Атлантиду у себя в подвале в банке из-под компота, – но проверить данный факт никак нельзя, поскольку ключ от подвала Павел Лаврентьевич никому не дает. Четвертые…

Впрочем, мы и не обещали давать ответы на все загадки Мироздания.

Второй день изобилия

Больше двух изобилий в одни руки не давать!..

Вынырнул Павел Лаврентьевич из-под колес грузовика, обалдевшего от прыти такой неожиданной, и сломя голову кинулся к хвостовому сегменту очереди.

– Кто последний? – риторически поинтересовался встрепанный Манюнчиков, пристраиваясь за двумя мрачными субъектами в одинаковых лохматых тулупах, из воротников которых торчали одинаковые оттоптанные физиономии.

– Что дают, братцы?

Братцы-разбойники подозрительно скосились на объемистый Манюнчиков портфель и отвечать раздумали окончательно и бесповоротно.

– Изобилие дают, – влезла в несостоявшийся разговор общительная дама, поразительно напоминающая свиноматку-рекордистку, недавно вышедшую в тираж. – Вчера завезли. Просили не занимать. Сами второй день стоим.

– Второй день изобилия, – неудачно сострил очкастый представитель межклассовой прослойки между свиноматкой и тулупоносителями. – Вы б за деньгами сбегали, а то вдруг не хватит…

Сунул Павел Лаврентьевич руку в карман, мелочью побренчал и понял, что наличных и на пол-изобилия не наберется…

– Я сейчас, сейчас, – засуетился расстроенный Манюнчиков, искательно заглядывая всем близстоящим в глаза, – я мигом, жене вот только позвоню, и все… Скажете, что я за вами?

– Без номера не скажем! – категорически отрезала Свиноматка, багровея медальным профилем. – Мы тут все… пронумерованные. Четырехглазый, покажи новенькому…

Четырехглазый покорно вздохнул и принялся расстегивать пальто.

– Да что вы, что вы! – замахал на него руками испуганный Павел Лаврентьевич. Четырехглазый увернулся от зажатого в Манюнчиковом кулаке портфеля и продолжил стриптиз.

Павел Лаврентьевич зажмурил глаза, но перед внутренним взором продолжал маячить надвигающийся кошмар: голый синий Четырехглазый, стоящий за изобилием.

– Ничего, земляк, не боись, – доверительно прогудел Манюнчикову в ухо Тулуп Первый. – Мы сами поначалу того… сбежать намылились, да попривыкли… оно только сначала боязно, а там дальше полегче… Давай, профессор, давай рубашечку-то, чего зря в грязь кидать…

Повернулся Четырехглазый к обомлевшему Манюнчикову, и увидел Павел Лаврентьевич номер заветный, и тянулся оный номер от ключицы до ногтя пальца безымянного, и стояла в нем цифирь римская, арабская и уж совсем никому не ведомой национальности.

Поглядел Павел Лаврентьевич на Четырехглазого с уважением неподдельным, поинтересовался, где ж красоту такую пишут на человеках, да и побрел в указанном направлении.

– Пропадет, родимый, – жалостливо всхлипнула жилистая бабуся с метлой за плечами, немедленно влезшая на освободившееся место. – Не дойдет, болезный… И до чего ж люди-то живучие… Иная животина сдохла б давно, а ваш брат… Не по зубам, видать, изобилие…

– Наш брат, – строго поправили Ягу из очереди. – Наш брат вашей сестре не товарищ. И не каркай, старая… Не по зубам… Тебе зато по зубам, да не по тем…

Захлопнула бабулька ротовое отверстие и отлетела на безопасное расстояние. И правильно, поскольку очередь за ней выстраивалась большей частью несуразная и со странностями: кучка пионеров с зелеными галстуками до колен, панки, похожие на инопланетян, инопланетяне, похожие на панков в третьем поколении, синдикат вездесущих наперсточников, тут же приговоривших братьев по разуму на летающий чайный сервиз на двенадцать персон…

Но дальнейших событий ушедший Манюнчиков уже наблюдать не сподобился, а посему не станем заострять на них внимание.

…К Писарю тоже стояла очередь, но немного меньше.

– Пол? – тыча бородой в дисплей, бодро интересовался Писарь. – Вероисповедание? Педикулезом не страдали?..

Компьютер уныло жевал данные и в муках рожал номера. Ветераны Пунических, Отечественных и Шестидневных войн лезли прямо к окошечку, тыча в нос возмущавшимся костылями и справками о похоронах. Обномеренные счастливчики застегивались и вливались в основной поток. За спиной Манюнчикова любопытные толпились вокруг раскосого азиата в шафрановой ночной рубашке.

– Наса здеся стояла, – вежливо кланяясь, разъяснял Косой. – Наса здеся в осередь завсегда стояла. Вся одна миллиарда сетыреста тысясь сто сорок сетыре селовека стояла.