Шутка

Мне больше некого любить,

Мне больше некому молиться!..

Или

Кто ж облегчит немую муку,

Кто осветит тот темный путь,

Кто мне спасающую руку

Захочет в горе протянуть?

Книгу взял не в библиотеке. Она у меня была дома, но если бы не Вы, вряд ли я когда-нибудь ее прочел".

Катя удивилась, изумилась и растерялась. Она, конечно, почувствовала удовлетворение учителя, что долгим трудом пробудил в неосвещенной душе ученика искру познания, хрупкую, но жгучую, ту, что неизбежно разгорится в пламя неистовой жажды знаний (Ну, кто бы мог ожидать от Володи стихотворных цитат?) - но то, что Надсон, словно томик стихов Ошанина или краткий курс КПСС, стоял у Володи на книжной полке... Понятно, что покупал его не Володя, Надсона после революции никто и не переиздавал, наверное. Катя такие книги читала в Ленинке, терпеливо день за днем переписывая стихи в тетради. У нее в доме книг было очень много, и собрания сочинений почти всех классиков, но все - изданы после войны. А тут... Что же за дом у Володи? Кто его родители?

Катя задумчиво смотрела на строгий строй книг - есть и стихи: Пушкин, Лермонтов, Некрасов. На нижней полке - изящные сборники поэзии (их покупала уже Катя), в основном переводной - Древнего Египта, Древней Индии. Своих, отечественных стихов почти нет, хотя Катя больше любит русскую поэзию, но даже современных русских поэтов, тех, что нравятся Кате, в продаже нет, продают лишь то, что совсем неинтересно. Но книги поэтов, изданные много лет назад, когда не только Кати, но почти всех, кто жил сегодня на земле, еще и не было на свете, книги, что хранили следы ушедших рук, ушедших глаз, ушедшего времени, того времени, когда жил и творил поэт... Такие книги были в Ленинке, но там они были как бы неживые, официальные, вроде учебника что ли, только очень интересного. А вот живые книги Катя видела лишь однажды, совсем недавно, когда ее пригласила "на чай с пирожками" Марьяша. Марьяша преподавала старославянский, предмет такой... недушевный, в общем-то, больше похожий - для Кати! - на точную науку. И к Марьяше Катя пошла лишь из вежливости да благодарности: не каждый день преподаватели студентов приглашают к себе в дом чайку попить. И до сих пор Катя как завороженная от марьяшиного дома. Сначала - дом как дом, из серого камня. Хорошая квартира. Но сразу от входной двери в прихожей полки, и на них, словно скопище макулатуры, старые пожелтевшие газеты, потрепанные журналы, полудраные книги, которые, невольно подумалось Кате, давно пора подклеить и переплести, коли выбросить жалко. Дальше больше. Коридор - и стеллаж с серьезными книгами: всевозможными словарями, лингвистическими справочниками; и Катя постояла пред стеллажом с почтением. Тут Марьяша раскрыла дверь в комнату: "Ты посмотри пока, а я тут...", и ушла на кухню, а Катя вошла в комнату - и обомлела. Высокий лепной потолок, изразцовая печь, черная мебель. Книжный шкаф, антикварный, с инкрустациями, с узорчатыми стеклами, а за ними... Книги в старинных коленкоровых переплетах, и какие! Саша Черный, Игорь Северянин, Ходасевич, Мережковский... На машинке отпечатанные и аккуратно склеенные книжкой листы ватмана: Анна Ахматова. "Реквием".

Марьяша ввезла в комнату кресло на колесиках, в нем - старик в строгом черном костюме при галстуке широко улыбался Кате, и, весело и азартно, и с игривыми интонациями, словно он ухаживает за Катей, говорил о старых стихах, о забытых, с пыльных библиотечных полок поэтах, как о соседях по блочному дому: кто что любил поесть и выпить и кто за кем волочился, и был собеседник так полон жизни, что у растерянной Кати мелькнула мысль, что не она молода, здорова и красива, а этот, прикованный к креслу-каталке старый мужчина, юн и бодр, а она намного, нет, не старше, не мудрее, а старее.

И - квартира Володи, где спокойненько и буднично стоит на книжной полке Надсон. А кто еще? И где - на хилой этажерке, что прежде виделась Кате между диваном Володи, покрытом чем-то темным, и серийным письменным столом, а на этажерке - десяток учебников, что-нибудь из рассказов Горького, что-нибудь о войне - подарили в школе за хорошую учебу, альбом, может быть, с марками или значками, какие-нибудь железяки в жестяной коробке от халвы... И - Надсон? Как он туда попал?! Или там комната с лепным потолком, и старинный книжный шкаф, полный редких книг, и старик в кресле-качалке увлеченно говорит о друзьях молодости...

"Поздравлю Вас с наступающим праздником. Как вы, москвичи и москвички, его отмечаете? Мне, провинциалу, интересно".

Катя поморщилась. В высокий хрустальный чисто вымытый бокал, полный божественного нектара, бухнулась грязная муха. Что за ужимки? Зачем? Из комнаты, где на полке стоит Надсон.