Шутка Джоконды

- Это невозможно. Я не слишком хорошо разбираюсь в искусстве, но Леонардо не мог пойти на такое...

- Все художники одинаковы, - возразил я. - Они делают то, что требует покупатель. Известно, что Леонардо часто приходилось выполнять капризы знати, а высокорожденные славились не столько умом, как пороком.

- Но такая работа...

- Возможно, у него были помощники. Создавая статую герцога Сфорца, он вполне мог тайком приезжать сюда и рисовать левую...

- Давайте обойдемся без пошлостей, - прервала меня Кэрол и повернулась к вращающейся машине. - Сколько, по-вашему, это стоит?

- Кто знает? Картин примерно шестьдесят. Если вывезти их из Италии, каждая будет стоить миллион. Может, десять миллионов. А может, и миллиард, особенно та...

- Я знал, что этот день будет для меня удачным, - послышался знакомый голос.

Я обернулся. У двери, с дробовиком в руках, стоял Марио. Оба ствола смотрели мне в живот.

- Что тебе надо? - рявкнул я и, поняв нелепость вопроса, добавил: Почему ты угрожаешь мне?

- А разве вы не угнали мамин автомобиль? - Марио хмыкнул. - И не грозили мне полицией?

- Неужели ты принимал мои слова всерьез?

- Конечно, синьор, особенно, когда вы заговорили о шестидесяти миллионах.

- Знаешь что... - Я шагнул к нему, но Марио остановил меня, подняв дробовик на пару дюймов.

- Да?

- Ты ведешь себя глупо. Денег хватит на всех. Я хочу сказать, что пятнадцать миллионов из шестидесяти - твои.

- Я предпочел бы получить все.

- Неужели ты убьешь нас из-за каких-то сорока пяти миллионов?

- Лицом к стене! Все трое! - скомандовал Марио. Мы безропотно подчинились. - А теперь я погляжу, что тут у вас творится.

Обод с картинами еще кружился на хорошо смазанных шестернях. Марио прошел в будку, прильнул к окулярам и вздрогнул от изумления. Коротко глянул на нас, вновь приник к окулярам. Наконец, с бледным, как полотно, лицом вышел из будки и направился к нам. Я сжал руку Кэрол, ожидая выстрела.

Но Марио, казалось, нас не видел. Он снял с крюка керосиновую лампу и швырнул ее во вращающийся обод. Звякнуло стекло и языки пламени заплясали на сухом дереве.

- Болван! - завопил я. - Что ты делаешь?

- Вы видите, что я делаю, - держа меня на мушке, Марио разбил об обод все лампы. Одна за другой картины превратились в бесполезный пепел.

- Сумасшедший! - проревел я, перекрывая треск горящего дерева. - Что ты натворил?

- Ничего особенного, - спокойно ответил Марио. - Уничтожил порнографический фильм.

- Ты... - я не находил слов. - Ты просто дьявол. Ты грабил меня с первой минуты нашего знакомства, ты обворовываешь свою несчастную мать, ты пытался продать мне женщину, ты хотел купить Кэрол, ты торгуешь наркотиками и минуту тому назад мог хладнокровно застрелить нас.

- Все так, - не без гордости ответил Марио, - и, тем не менее, сказанное вами не мешает мне оставаться патриотом своей страны. Несмотря на мои недостатки, я люблю Италию и мне дорога ее честь.

- Ха! Да причем тут твой патриотизм?

- Великий Леонардо - лучший художник всех времен и народов. Он - мой соотечественник, и скажите, синьор, что подумает об Италии весь мир, узнав про это безобразие? Что скажут о нации, величайший представитель которой растрачивал свой божественный дар на... - душевное волнение не позволило Марио закончить фразу.

Я покачал головой. Пещеру наполнил едкий дым, Марио двинулся к двери.

- Пора уходить.

- Ты не убьешь нас?

- Это лишнее. Если кому-то из вас достанет глупости раскрыть рот, вам все равно никто не поверит.

- Наверное, ты прав, - я пристально посмотрел на Марио. - Послушай, разве тебя не волнует потеря шестидесяти миллионов долларов?

Марио пожал плечами.

- День на день не приходится. Что-то теряешь, что-то находишь. Между прочим, если вы хотите добраться до Милана на мамином автомобиле, вам придется доплатить...

Теперь, глядя на загадочную улыбку Моны Лизы, я не могу не улыбнуться в ответ.