Шутка мертвого капитана

Харон довольно долго не откликался. Наконец в ответ на особый свист послышался скулеж, и Кроуфорд, обернувшись, увидел далеко позади какое-то мелькающее темное пятно. Собака вприпрыжку подбежала к хозяину и зашагала рядом. Теперь им предстояло догнать Уильяма, капитана Ивлина и Потрошителя с Джоном и Бобом.

* * *

Черный Билли сидел взаперти в одинокой индейской хижине, томясь от безделья и чувствуя, что монотонный шум дождя сводит его с ума. Крыша протекала, почти не защищая пленника от бесконечного небесного водопада, и от этого мысли Билла были гораздо чернее его собственной бороды. Он уже четвертый день сидел тут без всякой надежды на побег, хотя развалить хлипкий шалаш ему ничего не стоило: страж, охранявший пирата, был молчалив, жесток и неподкупен. А главное, Черный Пастор боялся его как огня… Это был, наверное, первый раз в его жизни, когда он действительно кого-то боялся.

Стражем был жирный пятнистый удав, обернувшийся вокруг ноги Билла и не позволявший пленнику сделать даже шага в сторону выхода. Змея была столь огромна, что без труда могла задушить и не такого рослого и плечистого малого, каким был Билл.

Тоска, терзавшая Черного Пастора, подсказывала ему нехорошие мысли о том, что для него, возможно, более легкой участью стала бы кончина от рук людоедов, в самый последний момент почему-то освободивших свой ужин и отдавших его хозяину этой проклятущей пятнистой чешуйчатой гадины… В тот момент, когда Билли, привязанный к пальме в качестве мишени, уже прощался с белым светом, а шестеро поджаренных молодых индейцев нацеливали на него свои луки, у костра, где плясали дикари в предвкушении редкого лакомства (пират сплюнул, подумав об этом), появился еще один туземец. Он разительно отличался от остальных хотя бы тем, что вместо набедренной повязки на нем красовались нормальные человеческие штаны из старой парусины, а на голое разрисованное тело была напялена морская куртка. В волосы дикаря были вплетены крохотные цветные перья и какие-то красные и белые бусы. В руках он держал походный морской сундучок, с каким путешествуют матросы, списанные на берег. Вновь пришедший что-то приказал двум людоедам, и они кинулись отвязывать Билла. Дикарь в матросской одежде сел рядом с высоким туземцем, распоряжавшимся на этом спектакле, и они о чем-то заговорили вполголоса на своем варварском наречии.

Затем индеец-моряк поднялся, открыл свой сундук — и оттуда выползла та самая гнусная тварь, которая теперь сторожила выход из лачуги. Дикарь взял удава и повесил его на шею Черного Пастора. Змея обвилась вокруг шеи оцепеневшего от ужаса пирата, как свободно болтающаяся веревка, а затем положила плоскую голову на плечо своего пленника. Билл понял, что в случае попытки к бегству тварь немедленно свернется и задушит его, поэтому покорно дал привести себя в эту заброшенную хижину и запереть крепко-накрепко. Впрочем, замок навешивать было необязательно: питон стерег пирата намного лучше, чем десяток дюжих английских констеблей.

Раз в день какой-то туземец приносил Биллу еду и подавал через окошко лачуги, но заговорить с ним Черному Пастору так и не удалось: туземец не знал английского языка…

Внезапно послышался странный свист. Змея подняла свою приплюснутую башку и повернула ее в сторону, откуда исходили звуки. Из ее пасти метнулся черный раздвоенный язык. Дверь отворилась, и на пороге возник Хуан Эстебано. Удав при виде хозяина ручьем сполз с Билла и нежно обвился вокруг ног Хуана. Индеец присел на корточки, гладя своего любимца так, как благородные леди нянькают своих мосек… Черного Билла аж передернуло при виде такой пакости. Он вскочил и, одним ударом кулака опрокинув караиба, опрометью кинулся вон из хижины.

Он не успел далеко убежать. Змея настигла его и дважды обвилась вокруг туловища. Билл замер, боясь даже дышать, чтобы удав не стиснул свои смертоносные пятнистые кольца.

— Не стоит так торопиться, сударь, — на английском языке с небольшим акцентом сказал индеец. — Тики не отпустит вас просто так, если вы не будете проявлять благоразумие. Но я думаю, что мы сможем с вами договориться и станем полезными друг другу.

— Что может быть у меня общего с тобой, ворона драная?! — заревел от ярости Черный Билл. — Поганый язычник, не ведающий истинного Бога, акулий корм, печеная ящерица, змеиный поводырь?! Что тебе от меня понадобилось?!

— Вы напрасно так горячитесь, сэр. И притом совершенно излишне именовать меня язычником. Я принадлежу к монашескому Ордену, который не только пользуется у белых людей особым почетом, но и обладает огромным могуществом… Одним словом, вы перешли дорогу людям, к вящей славе Божией утверждающим истинную веру среди варварских племен во всем Новом Свете. Вас бы следовало за это сурово наказать, но честные отцы сочли, что вы можете выразить Ордену свое нижайшее почтение при помощи некоторых услуг…