Шутки в сторону

— Что ты?! — замахала руками Полина. — Отелло! — Последнее восклицание она произнесла с некоторым кокетством. — Если бы я не была уверена, что он тут же меня растерзает, то, конечно, во всем призналась бы.

Вот дурища, право слово! Тут убийство раскручивают, а она в амурах путается.

— Зачем приходил Коротич?

— Значит, так. Якобы за водой. Но на самом деле — лапал.

— За какой водой? Поконкретнее…

— Значит, так. — Полину потряхивало от перевозбуждения, и речь получалась сбивчивой. — Он пришел ко мне за водой. Говорит — в мини-баре только холодная, в графине простая кипяченая, а он хочет теплой минеральной без газа. Говорит — пошел на кухню поискать водички, а там твой придурок под лестницей. Побил. Вот… Ну, он и поднялся обратно ко мне, вдруг у меня теплая бутылка с водой есть, а у него горло побаливало. Пришел ко мне и выдул стакан моего молока.

— Какого молока? — зацепилась я.

— Простого. Только спросил вначале — теплое? Я свое снотворное всегда теплым молоком запиваю. Так врач советовал и, вообще, лучше действует, у меня ж такая бессонница, прям…

— Стой, — остановила я поток. — Ты пила это молоко?

— Нет, не успела. После Стасика немного осталось, но я, знаешь ли, брезгливая… Стакан помыла и воды из графина налила.

Болтливая ты, а не брезгливая!! Понеслась, не остановишь… Без сил, без слов и почти без мыслей я опустилась на лавку.

— Полина, когда Коротич выпил твое молоко? Время?

— Ну-у-у, приблизительно без пятнадцати час. А что?

— А кто еще заходил в твой номер?

— Да все, — пожала плечами Полина. — Валентин Наумович и Сема за снотворным, ты же сама слышала, как я им предлагала… Гнедой программку телевидения разыскивал… А что?

На эти «что» я старалась не обращать внимания.

— Когда они заходили, молоко уже в номере стояло? И кстати, где?

— Да. На тумбе. Я… ой! — Полина испуганно прижала руки к горлу. — Ты думаешь… это — меня?!

— Думаешь, думаешь, — передразнила я. — Меньше надо о романах думать! Вспоминай давай, кто из гостей подходил к тумбе со стаканом и где в этот момент ты была!

— Ой, мамочки, — продолжала пищать Полина, не отнимая рук от горла, — это что же…

— Полиночка, — медово попросила я, — давай пугаться позже будем. Вспоминай. Семен Иванович мог в стакан с молоком яд подлить?

— Я… ой… да, — кивнула Караулова. — Я в сумочке копалась… а стакан… он на тумбочке стоял.

— А Валентин Наумович?

— Тоже. Все было так же. Я у сумочки, он… Он по номеру ходил, говорил что-то…

— Гнедой?

— Гнедой вообще какой-то чудной был. И мне показалось, что программка ему вовсе не нужна. Вроде бы искал он что-то или кого-то.

— Так что или кого?

— Не знаю, — пожала плечами Полина. — Подошел к балкону, раздвинул шторы, выглянул… Не знаю. Как будто думал, что я кого-то прячу… Но не программку, это точно. Я ему с порога сказала, что у меня ее нет.

— Понятно. — Гнедой мог разыскивать Гошу, и об этом лучше поговорить с ним.

— И что мне дальше делать?

— Каяться. Следователю. И о Жоре, и о Стасике, и о молоке. Обо всем, короче.

— Неужели это меня хотели отравить? — убитым голосом произнесла Полина и совсем спокойно покачала головой, словно не доверяя догадке. — В уме не укладывается. За что?!

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, — банально посочувствовала я. — Топай к следователю, а то вон за тобой Антон идет.

Антон быстрым шагом приближался к беседке. Аркадьевна поправила прическу, натянула на груди голубую водолазку без рукавов и неверной, покачивающейся походкой, цепляя тонкими каблучками стыки дорожных плиток, заспешила к дому. Друг друга они миновали совершенно индифферентно — Антон мазнул по Аркадьевне краем взгляда, мадам обошла бодигарда по краю плиточной дорожки, угодив правым каблуком на газон.

Я полусидела на деревянных перилах и нервно покусывала губы.

— Возможно, отравить собирались Полину, — сразу, без вступлений, сказала охраннику. — Чуть меньше чем за час до смерти Коротич был в ее номере и пил молоко, которое мадам приготовила себе для крепкого сна.

— Еще раз и подробнее, — деловито попросил Антон.

— Повторяю. Полина принесла себе из кухни стакан молока. Или горничная принесла, но это не важно, главное — молоком Полина запаслась загодя. Она страдает бессонницей и в тяжелые времена принимает на ночь эксклюзивный снотворный порошок. Запивает его молоком. Об этой привычке, как я догадываюсь, знают все. Уж в Протопопове и родственнике покойного я совершенно уверена. Причем оба были в номере Полины незадолго до того, как Коротич покусился на ее молоко. Полина утверждает: каждый из этих господ имел возможность подлить яд в стакан.

— Паршиво, — пробормотал Антон.

— Еще как, — согласилась я. — На Станиславе убийства могут не прекратиться. Надо все рассказать Туполеву.

Уже шагая по дорожке к отелю, Антон выразил недовольство вопросом:

— Почему твоя Полина не сказала обо всем сразу? — В голосе прозвучала также нотка недоверия.

— Не вникай, — отмахнулась я. — Тут сердечные дела. Непосредственно к убийству они отношения не имеют.

— Уверена? — мрачно бросил Антон уже на крыльце гостиницы.