Шутки в сторону

— Сонечка, — облизывая меня глазами в густых черных ресницах, ворковал Гнедой, — я тут позвонил кое-кому из местных сплетников и хочу извиниться перед вами за «штучку». Вы, Софья, не «штучка», вы, оказывается, мастер. Я должен был сам догадаться после того, как вы меня подловили на микрофонах. Ловкий ход. — И разразился неприятным, потрескивающим смешком.

— Благодарю, — сухо отозвалась я и склонила голову в легком поклоне.

— Ну-у-у, не надо быть такой букой! Я от чистого сердца. Вы Туполева… близко знаете? — Подтекст вопроса отдавал салом, и я нахмурилась:

— Не настолько, как вы предполагаете.

— Любопытно, — протяжно пропел Юлий Августович. — А работаете вы принципиально только на него? — Я ничего не ответила, так как не понимала, к чему ведет речь инвестор, и Гнедой продолжил: — Если у меня когда-нибудь возникнет… схожая проблема, вы не откажетесь поработать на меня? Я заплачу.

— Откажусь.

— Почему? — Юлий Августович надул губы, изображая обиженного парнишку.

— Я не работаю. Я помогаю. Иногда. И только ему. Вы удовлетворены? — Мне показалось, что я довольно четко определила свою позицию. Разговор, интонации и вопросы Юлия Августовича начинали раздражать.

Но не так просто было отделаться от самоуверенного московского инвестора. Юлий Августович взял меня за указательный палец, потер большим пальцем мой ноготь и, заглядывая в глаза, произнес:

— Это вопрос личного порядка?

— Это вопрос порядочности, — сухим, как песок Аравийской пустыни, голосом проговорила я. — В порядочности Назара Савельевича я уверена.

Гнедой откинул мой палец, покраснел, и его лицо приобрело неприятный кирпичный оттенок.

— А в моей порядочности вы не уверены?

Я могла бы остановить разговор одним словом, но не стала обострять отношений:

— Я недостаточно вас знаю.

— А я думал… я думал, что уже освобожден от всяческих подозрений, — задумчиво произнес он.

— Никто до конца не освобожден от подозрений. Даже вы.

— Я?! — вспыхнул Гнедой и отскочил от меня, как от кобры, притаившейся в песках. — А ваш бандит, этот Жорж?! Он тоже под подозрением или вы его освободили в приказном порядке?!

— При чем здесь Жорж? Кажется, мы говорим обо всех…

Юлий Августович шагнул, приблизился ко мне вплотную и прошептал:

— А вам не кажется, что этот ваш Жорж самый подозрительный из всех? Я уверен, вы его недооцениваете…

Юлий Августович добился своего. Ему удалось не только заинтересовать меня разговором и своим обществом, но и смутить. Я прислушивалась к свистящему шепоту и ловила каждое слово.

— Ваш Жорж прелюбопытный парень. Я бы сказал, способный, далеко пойдет. — Я не перебивала, и шепот Гнедого обретал все большую настойчивость. — Как вы думаете, взорвать свой дом — хорошее алиби? А? Взорвать, уничтожить все следы, убить компаньона и эту девушку… Марину, кажется? Это ли не ход! Раненым заползти в дом Полины и очутиться, так сказать, в центре событий… Ведь теперь Жорж знает все. И более того, я вижу — вы его защищаете, патронируете!

— Но…

— Дом, хотите сказать? А что такое дом в сравнении с жизнью? Мелочь. Если всю эту кашу заварил бритоголовый бандит, то я снимаю шляпу. Отличный, отчаянный ход, рассчитанный на женщин. Причем единственно верный. Ведь он добился своего — две кумушки его приютили, обогрели…

Гнедой мстил мне за небольшой укол и, кажется, говорил гадости. «Две кумушки» — это он мощно припечатал.

Но, невзирая на все колкости, доля истины в его словах была. Причем доля увесистая. Никуда не денешься от правды: действительно кумушки, на самом деле приютили. Я почти подчинилась ритму речи Юлия Августовича, впала в растерянность, перед глазами отчетливо плавал образ Жоры. Обгоревшего, счастливо спасенного дверью, выбитой взрывом…

А что, если Гнедой прав? Что, если Жорж убрал всех свидетелей и спрятался в самом безопасном месте — в эпицентре урагана?

Нет. Не верю. Я начала спорить просто из упрямства и вредности.

— Юлий Августович, — отодвинулась я от инвестора, — если бы всю эту кашу заварил Жора, то вместе со своим домом он взорвал бы и Полину. У него была такая возможность.

— И зачем? — усмехнулся Гнедой.

— Жорж единственный, кто до известных событий не появлялся в доме Полины. Если бы мы сразу начали сличать отпечатки пальцев с кресла, лампы и тумбы в спальне, он выглядел бы хуже остальных, а вероятнее всего — остался единственным подозреваемым. Жора парень в городе известный, его «вензеля» в базе данных МВД обязательно есть…

— Вы не забыли, Софья, что у вашего бандита был исполнитель, ныне покойный Анатолий?

— Отнюдь. Но все равно не очень вписывается эта версия. Когда Толик пытался снять микрофоны и столкнул Гошу в подвал, Жоржа дома не было.

— Ну и? — ернически протянул инвестор.

— Если бы пацаны работали в крепкой связке или более того — заводилой был Жора, то Стелькин не слетел бы в подвал. Один из пацанов за ним приглядывал бы, а другой по дому шуровал. Логично?

— Ничего логичного я не наблюдаю, на мой взгляд, вы предвзяты, Софья, — недобро сощурив глаза, возразил Юлий Августович. — Априори защищать своих друзей — недоброкачественный метод. Вам бы лучше к ним присмотреться…