Шуточки жизни

Я как завороженная наблюдаю за процессом передачи пакета от одного Мужчины с Большой Буквы к другому, ибо, несомненно, Уоррен – представитель этого славного племени. М.А. принимает пакет, идет к урне и выбрасывает его. Все это молча. Димка переминается с ноги на ногу и тихонько похихикивает. Уоррен с обожанием – да-да, уверяю вас – с обожанием смотрит на меня. М.А. поворачивается к нам, перехватывает взгляд Уоррена и внезапно говорит очень начальническим голосом:

– Ольга Николаевна, нам нужно поговорить.

Я в замешательстве бормочу:

– Да-да, конечно, – поднимаю глаза на австралийца и мямлю: – Мне нужно на работу.

Он вскидывает руки в жесте «сдаюсь-сдаюсь»:

– Конечно.

Я забираю торт из Димкиных рук и делаю шаг к двери, предупредительно распахнутой передо мной М.А.

– Эй, Алька, – слышу я за спиной, – а что мне с ним делать-то?

– Откуда я знаю, – растерянно отвечаю я.

– Ну, ты даешь! – возмущается Димка. – Он же к тебе приехал!

– Ольга, – вмешивается Уоррен, – я поеду сейчас в отель, а вечером, – он лезет в карман и достает визитку – позвони мне. пожалуйста.

– Да-да, – киваю я, пряча визитку в сумочку, – обязательно. – Поворачиваюсь к Димке: – Димка…

– Я понял, – бурчит он. – Блин, ну, как всегда.

М.А. терпеливо ждет, когда мы закончим, и держит дверь. Через нее уже успешно прошло человек шесть. Наконец, я ныряю в холл, он следует за мной. Вот сейчас будет выволочка. Вот еще бы знать, за что именно.

Глава 31

Я вхожу в холл, М.А. молча следует за мной. Направляюсь к двери на лестницу – пусть, если хочет, едет на лифте, я уже привыкла ходить по лестнице и не собираюсь менять из-за него свои привычки. М.А. притормаживает рядом с охранником и что-то тихо говорит ему. Охранник слушает его, кивает, потом скрывается в своей стеклянной будке и возвращается через пару секунд, держа в руках какой-то ключ. М.А. рассыпается в благодарностях и идет ко мне.

Понятно. У нас в здании, на третьем этаже, есть курилка «для своих». Курят там крайне редко, но вот если кому нужно потолковать, не привлекая к себе внимания, то курилка в их распоряжении. Быстро, однако, М.А. освоился здесь. Итак, где состоится промывание мозгов, я уже знаю, еще бы узнать, на какую тему оно будет. Но М.А. продолжает молчать. Мы поднимаемся на третий этаж и подходим к двери, он открывает ее ключом и делает приглашающий жест, мол, заходите.

Я захожу. Солнце заливает небольшую комнатку, в которой стоят диванчик, два кресла и стеклянный столик. М.А. следует за мной, закрывает дверь и идет к окну. Открывает его. Свежий теплый воздух врывается в курилку. Я ставлю торт на стол. «Любопытно, – думаю я, – неужели Уоррен специально приехал к моему д. р.?» Помнится, я писала ему о том, когда родилась. Мы еще долгое время иронизировали по поводу моих близнецовских наклонностей. Нет, но каков поворот сюжета! Он прав: при такой внешности внутренний мир – дело второе. Не прими он превентивных мер в виде фото своего братца, отбиваться ему от целой своры девиц, которых и одиннадцатичасовое путешествие по воздуху не смутило бы. Когда встретимся с ним, надо бы поинтересоваться, много ли осталось таких же стойких, как и я, продолжавших писать как ни в чем не бывало. Проклятая техника! Если бы не она, Австралия с ее тропическими птицами и длинноногими Уорренами была бы уже у меня в кармане. Я морщу лоб в легком раздражении. И только сейчас замечаю, что М.А. до сих пор не сказал ни слова. Поднимаю глаза.

– Не могу понять, – произносит он, как будто только и дожидался какого-нибудь сигнала с моей стороны, – почему ты сделала вид, что не знаешь меня?

Я вздрагиваю и судорожно сглатываю слюну. Не этого я ожидала, думая о промывании мозгов. А чего тогда? Да кто его знает, но точно не этого. Все мысли мгновенно испаряются из моей головы. Я молча опускаю глаза.

– Сначала я подумал, – медленно продолжает он, – что от неожиданности, но потом понял, что ты и дальше собираешься делать вид, что мы незнакомы. Но почему?

«Давно ли мы на «ты»?» – хочется съязвить мне, но я не делаю этого, потому что каким-то двадцать пятым чувством понимаю: «ты» – это приглашение забыть о наших официальных отношениях, «ты» – это освобождение от субординации, «ты» – это намек на то, что сейчас он – всего лишь мужчина, а я – женщина. Ну, хорошо, «ты» так «ты».

– Я думала, ты меня не узнал, – тихо говорю я. – Да и вообще, мы в принципе и не были знакомы.

– Конечно же я тебя узнал. – М.А. пожимает плечами, как будто хочет сказать: боже, ну о чем ты?

– Я так мало изменилась? – усмехаюсь я.

– Ты изменилась, – спасибо, что хоть не собирается отрицать очевидного, – но не настолько, чтоб тебя не узнать. И потом, – добавляет он, – я знал, как тебя зовут.

– То есть? – Я непонимающе смотрю на него.

– Ну-у, – похоже, М.А. смущен, – тогда… в институте… я узнал, как тебя зовут и на каком факультете ты учишься.

– Зачем? – удивляюсь я.

– Да как бы тебе сказать… – Он трет лоб. – Ты меня удивила. Вот я и решил узнать о тебе побольше.

– Зачем это?