Шуттовская рота

– Просто дисциплинированный легионер, который пытается сделать все, чтобы колеса нашей военной машины вертелись легко и плавно, вместо того чтобы то и дело буксовать. Пока, может, от меня и немного толку нашему бесстрашному командиру, но я думаю попытаться убедить тех, кто покруче, стараться изо всех сил и добиться цели. Ты уловила мою мысль, или я слишком спешила?

Было отчетливо слышно, как Бренди рассмеялась.

– Ну хорошо. Ты победила. Я немного посплю и примусь за это завтра с утра. А теперь доброй ночи… Мамочка. Бренди закончила.

– Это Роза? – спросил Клыканини, повторяя свой вопрос, как только переговорное устройство было выключено.

– Чертовски верно. – Шутт усмехнулся. – Поднимайся наверх, когда будешь готов, Клыканини. Я непременно попытаюсь заставить эту женщину заговорить!

Командир буквально взлетел вверх по лестнице, едва не врезавшись в своем энтузиазме в дверь пентхауса.

– Я случайно подслушал последний сеанс связи, Роза, – воскликнул он, влетая в комнату. – Ты была просто великолепна!

– Без-з-зобраз-з… м-м-м-ф.

Ошеломленный, капитан остановился на полдороге и уставился на девушку, которая всего минуту назад говорила уверенно и вполне разумно. Опустив голову и залившись краской, она выглядела точно так же, как перед тем, как он покинул комнату.

– Я… мне очень жаль. Я не собирался на тебя кричать, – осторожно проговорил он. – Я просто хотел похвалить тебя за то, как ты справилась с этим звонком от Бренди.

Роза покраснела и пожала плечами, по-прежнему отводя глаза в сторону.

– Ну, хорошо, в таком случае, думаю, для меня самое лучшее – это последовать твоему совету и немного поспать. Да, и еще. Я сказал Клыканини, что он может заниматься чтением прямо здесь. Он поднимется через несколько минут.

Еще один кивок головой, и никак не больше. После минутного колебания Шутт удалился в спальню.

Оказавшись в своей святая святых, он прислонился к закрытой двери и усиленно размышлял несколько долгих минут. Наконец очень осторожно поднял руку и нажал кнопку на ручном коммуникаторе.

– Вы слушаете голос ночной смены командного пункта, – прозвучали теперь уже знакомые интонации. – Чем мы можем помочь вам в стремлении решить, что делать весь остаток вашей жизни?

– Роза? Капитан Шутник на связи, – сказал Шутт, с улыбкой опускаясь на стул.

– Зачем, Ваше Шутовское Величество? Разве вы не обещали мне, что отправитесь бай-бай в постельку?

– Говоря по правде, Роза, я не смогу даже сомкнуть глаз, пока не скажу тебе еще раз, как восхищен золотистым тембром твоего голоса, который сиянием растекается из динамика.

– Благодарю вас, капитан. Моя одинокая ночь здесь, на командном пункте, теперь скрашена вашей похвалой.

– И еще, – быстро продолжил Шутт, – я просто обязан знать, почему ты по радио так разительно отличаешься от самой себя, когда мы встречаемся лицом к лицу?

– Гм-м-м… Я полагаю, что смогу зажечь для вас этот маленький светоч просвещения, поскольку ночь тянется очень медленно, но только если вы пообещаете мне, что тут же отправитесь в постель, как только я с этим закончу.

– Я весь внимание. Итак, твой рассказ?

– На самом деле рассказывать-то почти и нечего. В детстве я сильно заикалась. Бывало, мне требовалось минут пятнадцать просто для того, чтобы сказать кому-нибудь «здравствуйте». В школе дети дразнили меня за это, так что я предпочитала вообще ничего не говорить, чтобы не слышать насмешек.

Командир понимающе кивнул, фактически сам себе, поскольку, захваченный рассказом, даже не подумал о том, что она не может видеть его реакции.

– Ну, в общем, в конце концов со мной проделали кучу тестов. Мне надели наушники и подавали сигналы разного тона, поднимая их до такого уровня, что я переставала слышать собственный голос. И знаете что? Благодаря этому я смогла разговаривать так же нормально, как и все остальные! Оказывается, дело было в том, что я боялась звука собственного голоса! Как только я это поняла, мои дела пошли значительно лучше, но у меня по-прежнему были трудности при разговоре лицом к лицу с другими людьми. Поэтому, учитывая такую свою особенность, я устроилась на маленькую радиостанцию, и скажу вам, делала там все! Я была диск-жокеем, спортивным комментатором, ведущим программ погоды и новостей, даже делала рекламу. Но больше всего времени я проводила за разговорами со слушателями. Все было просто чудесно, пока мне не приходилось встречаться с людьми лицом к лицу. Я фактически жила на этой станции около пяти лет… пока ее не продали, а новый владелец перестроил все заведение в ресторан-автомат и уволил меня.

– И тогда ты поступила в Легион, – задумчиво закончил за нее Шутт.

– Верно, хотя было и еще кое-что, чем я до этого занималась, но оно не заслуживает упоминания. Так что не стоит жалеть меня, Большой Папочка. Я уже взрослая женщина и поступаю по собственному разумению.

– А знаешь, – заметил капитан, – я серьезно подумываю над тем, чтобы предложить тебе постоянное дежурство на командном пункте. То есть, конечно, если ты откажешься от удовольствия нести патрулирование на болоте.